— Это та же самая… нет, это не может быть та же самая инфекция, которой ба заразило нас с Белом. Или та же самая? Смертельная болезнь, или всего лишь нечто, ослабляющее организм, или что?
— Образец уже в руках медиков. Мы скоро узнаем.
— Так значит, ба установило свою био-бомбу… после того, как узнало, что настоящие цетагандийские агенты уже у него на хвосте, что ему придется бросить разоблачающие репликаторы вместе с их содержимым… Наверняка оно собрало и установило бомбу в спешке. — Может, это была месть. Отомстить квадди за все вынужденные задержки, разрушившие идеальный план ба?.. Судя по тому, что сказал Бел, ба не чужды столь низменные мотивы; цетагандиец уже продемонстрировал жестокий юмор и пристрастие к разветвленным стратегиям. А если бы ба не вляпалось в неприятности на “Идрисе”, оно забрало бы свою бомбу назад, или попросту оставило бы ее там — пускай взрывается сама по себе? Ну, если люди Майлза не сумеют вытянуть из пленника всю историю, он чертовски хорошо знает некоторых людей, которые смогут его разговорить.
— Хорошо, — выдохнул он. — Теперь мы можем лететь.
Усталые глаза Гринлоу распахнулись.
— Что?
— То есть, я хотел сказать… с вашего позволения, мадам канцлер. — Он подрегулировал видеокамеру на более широкий обзор, чтобы в поле видимости попало его зловещее медицинское окружение. Сейчас уже поздно настраивать баланс цвета в сторону более болезненного зеленоватого. Да и к тому же, наверное, излишне. Гринлоу в смятении оглядела его, и уголки ее рта опустились вниз.
— Адмирал Форпатрил получил чрезвычайно тревожное коммюнике из дома… — Майлз вкратце изложил свои догадки относительно того, как связано внезапно возросшее напряжение между Барраяром и его опасным цетагандийским соседом с последними событиями на Станции Граф. Он осторожно обошел тему тактического использования эскортов торговых флотилий в качестве сил быстрого развертывания, хотя он сомневался, что от канцлера укроется подтекст.
— Я намереваюсь доставить себя самого, ба, репликаторы и столько доказательств преступлений ба, сколько я могу собрать, на Ро Кита, чтобы представить их цетагандийскому правительству и опровергнуть все обвинения в адрес Барраяра, которые повлекли за собой этот кризис. Как можно быстрее. Прежде чем какая-нибудь горячая голова — на любой из сторон — сделает что-нибудь такое, по сравнению с чем недавние действия адмирала Форпатрила на Станции Граф покажутся образцом сдержанности и мудрости.
Это вызвало у нее смешок; Майлз устремился вперед:
— Хотя ба и Руссо Гупта оба совершили преступления на Станции Граф, но еще раньше они преступили закон в Цетагандийской и Барраярской империях. Я заявляю, что наше требование явно имеет более ранний приоритет. Что еще хуже — само их дальнейшее пребывание на Станции Граф опасно, потому что, обещаю вам, рано или поздно взбешенные цетагандийские жертвы отыщут их. Думаю, вы уже успели прочувствовать, какие они приятные гости, чтобы перспектива нашествия настоящих цетагандийских агентов вас совсем не радовала. А если вы уступите нам обоих преступников, возмездие будет преследовать уже нас.
— Хм-м, — протянула она. — А ваш задержанный торговый флот? Ваши штрафы?
— Я намерен… под свою ответственность передать “Идрис” во владение Станции Граф в обмен на все пени и затраты. — Он предусмотрительно добавил: — В том виде, как есть.
Ее глаза округлились. Она негодующе воскликнула:
— Корабль заражен!
— Да. Поэтому мы все равно не можем забрать его куда бы то ни было. Пускай ваша служба биоконтроля приведет его в порядок — для нее это будет хорошим тренировочным упражнением. — Он решил не упоминать о дырах. — Даже со всеми затратами вы все равно окажетесь в прибыли. Боюсь, страховка пассажиров сожрет стоимость их грузов, которые нельзя обеззаразить. Но я от всей души надеюсь, что большую часть груза помещать в карантин не понадобится. А остальной флот вы можете отпустить.
— А ваши люди, находящиеся под арестом?
— Вы выпустили одного из них. Разве вы сожалеете об этом? Разве не может отвага мичмана Корбо искупить вину его товарищей? По-моему, это был один из самых храбрых поступков, какой я когда-либо видел — то, как он вошел в этот ужас — нагишом, зная, что ему грозит, — чтобы спасти Станцию Граф.
— Это… да. Это было поразительно, — признала она. — По меркам любого народа. — Она задумчиво посмотрела на него. — Вы тоже полезли за ба.
— Я не в счет, — машинально отозвался Майлз. — Я был уже… — он оборвал себя на слове «…мертв». Он еще не умер, черт подери. — Я был уже заражен.
Ее брови приподнялись вверх в смущенном любопытстве.
— А не будь вы заражены, как бы вы поступили?
— Ну… это был верный тактический момент. Видите ли, у меня в своем роде дар правильно выбирать время.
— И лицемерить.
— И это тоже. Но разобраться с ба было как раз моим делом.
— Кто-нибудь говорил вам, что вы чокнутый?
— Иногда, — признал он. Вопреки серьезности положения, его губы расплылись в улыбке. — Хотя с тех пор, как я был назначен Имперским Аудитором, нечасто. Полезное оно, это звание.
Она тихонько фыркнула. Смягчилась? Майлз разрядил очередную обойму:
— Я обращаюсь и к вашей человечности. Я полагаю… я надеюсь… что во вместительных рукавах цетагандийских хаут-леди найдется лечение от их собственного изделия. Я намереваюсь взять инспектора Торна с нами — за наш счет — чтобы разделить с ним лечение, которого я сейчас так отчаянно ищу для себя самого. Это будет справедливо. Ведь, в некотором смысле, он пострадал у меня на службе. В моей рабочей бригаде, если хотите.
— Хм. Вы, барраярцы, хотя бы своих в беде не бросаете. Одна из немногих ваших добродетелей, искупающих прочие недостатки.
Майлз повернул руку ладонью кверху, отвечая на ее двойственный комплимент столь же неопределенным жестом. — Наш с Торном срок приближается, а он, боюсь, не станет дожидаться решений никаких комиссий и ничьих разрешений. Нынешнее паллиативное лечение, — он неловко указал на фильтр крови, — поможет выиграть немного времени. Пока никто не знает, хватит ли этого времени.
Она потерла бровь, словно пытаясь унять ноющую боль.
— Да, конечно… разумеется, вы должны… ох, дьявол. — Она набрала в грудь воздуха. — Ладно. Забирайте своих арестантов, свои улики и все остальное — и Торна — и отправляйтесь.
— А задержанные вами люди Форпатрила?
— И их тоже. Забирайте их всех с собой. Все ваши корабли, за исключением “Идриса”, могут отправляться. — Она сморщила нос от отвращения. — Но мы еще обсудим остаток ваших штрафов и издержек, после того как инспекторы оценят стоимость корабля. Позже. Ваше правительство может прислать кого-нибудь для выполнения этой задачи. Желательно — не вас.
— Благодарю вас, мадам канцлер, — с облегчением протянул Майлз. Он разъединил связь и рухнул на подушки. Палата как будто вращалась вокруг него — медленно, короткими рывками. Спустя некоторое время он решил, что проблема вовсе не с комнатой.
Капитан Клогстон, который дожидался у двери, пока Аудитор завершит эти переговоры на высшем уровне, подошел ближе и хмуро уставился на кое-как собранный фильтр крови. Затем он перевел свой сердитый взгляд на Майлза.
— Припадки, да? Рад, что хоть кто-то сообщил мне об этом.
— Да, в общем, мы не хотели бы, чтобы вы приняли это за какой-нибудь новый причудливый цетагандийский симптом. Они проходят довольно типично. Если это случится, не пугайтесь. Я сам приду в себя минут через пять. Обычно после припадка у меня бывает что-то вроде похмелья, хотя сейчас я вряд ли определю разницу… Ну, неважно. Что там с мичманом Корбо?
— Мы проверили шприц. Там была вода.
