Однако Евгений повел себя совсем не так, как предполагал Карл. Он вообще, как показало будущее, оказался одним из немногих людей, которые могли удивить Карла Ругера неожиданными решениями, на которые были способны их умы.
— Сегодня у меня родился сын, — сказал Евгений Яр. — Вы не будете возражать, лорд Карл, если я представлю вас моей супруге?
«Зачем?» — вот это был вопрос, на который Карл так и не смог найти ответа, ни тогда, ни позже. Возможно, это было интуитивное «прозрение» императора, но, тогда, что — ради всех богов Высокого Неба — увидел там, в грядущем, Евгений Яр? Что?
— Почту за честь, — Карл, как того требовали этикет и простая вежливость, встал и поклонился императору. Это ведь, и в самом деле, была неслыханная честь. Особенно, учитывая тот факт, что посетить свою жену, только несколько часов назад разрешившуюся от бремени, император приглашал никому неизвестного в Цейре человека, который, возможно, являлся именно тем, за кого был готов принять его Евгений, а, возможно, был тем, кем и представлялся — простым торговцем кожами.
4
В ту ночь, Карл попал сюда впервые, и в первый раз увидел императрицу. Это была памятная — во всех отношениях — ночь. Но ни тогда, когда этот вопрос у него просто не возник, ни, тем более, теперь, когда прошло столько лет, Карл не знал, являлась ли в то время эта комната личной спальней Ребекки Яристы, или это были их общие, с императором, покои, или вообще специально избранное для родов помещение. Впрочем, ни тогда, ни теперь это было совершенно не важно. Важным являлось лишь то, что именно здесь Карл пережил то странное ощущение «близости» без близости, которое потом долго заставляло томиться его обычно спокойствие сердце.
Судя по всему, с тех пор прошло очень много времени. Палаты заметно обветшали, но если бы и нет, возраст и физическое состояние человека, лежавшего сейчас на широкой позолоченной кровати с балдахином, говорил сам за себя. Сын Евгения и Ребекки Дмитрий Яр был уже глубоким стариком.
5
— Маршал Ругер! — объявил глашатай, и Карл вошел в Большой Приемный зал.
— Ругер, — многие не удержались от того, чтобы повернуть головы и повторить, хотя бы и шепотом, его имя. Холодный воздух, пропитанный гарью каминов и запахами пота и сгоревших свечей, вздрогнул и зашелестел над головами собравшихся.
Согласно протоколу, придворные стояли двумя шпалерами слева и справа от широкого красного, расшитого золотом ковра, простиравшегося до самых ступеней трона.
«Очень символично», — Карл сделал первый шаг, вступая на красную, как кровь, тропу, и неожиданно «споткнулся» о случайную, в сущности, мысль.
«Символично… Символ? Символ чего, ради всех добрых богов?»
— Ругер, — все лица в зале были обращены к нему, но сам Карл смотрел прямо перед собой, туда, где на возвышении, в золоченых креслах сидели Евгений Яр и Ребекка Яриста. Расстояние было еще велико, но Карл отчетливо видел их устремленные на него глаза: голубые — императора и золотые — императрицы. В глазах Евгения чудилась — и не без причины — холодная синь безжалостной оружейной стали, в глазах Ребекки — жаркая полуденная нега вечного лета. Мед, красное вино и нестерпимое сияние солнечных лучей.
— Ругер, — Карл сделал второй шаг и медленно пошел сквозь сгустившийся от напряжения воздух.
«Маршал Ругер… Забавно!»
Вероятно, он был единственным в этом зале, не считая, разумеется, тех, кто довольствовался местами в самых задних рядах, кто не носил никакого титула. Просто Карл Ругер. Ну, может быть, лорд Карл, но, прежде всего и всегда, только Карл Ругер. Даже звание маршала империи, хотя Яр и вручил ему золотую булаву уже пять лет назад, прозвучало в этом зале едва ли не впервые.
«Маршал Ругер… Маршал Меч… Каково!»
А ведь присутствующие прекрасно знали, что пожелай он того, император давно бы украсил его имя любыми — на его, Карла, выбор — титулами. Вот только самому Карлу это было совершенно безразлично. Это было не нужно, и этого было вполне достаточно.
— Ругер, — воздух ощутимо дрожал, пытаясь заставить дрожать от чужого возбуждения и его собственное тело. Однако не случилось. Карл просто шел вперед к ожидавшему его на троне императору, на губах которого появилась теперь и зажила своей собственной жизнью странная улыбка. И к императрице, разумеется, на лице которой жили сейчас только ее чудесные глаза, читать в которых не дано было никому, кроме, быть может, Карла. Но он этим правом не воспользовался ни разу, интуитивно опасаясь, увидеть в них такое, чего не желал знать.
«Почему?»
Как много всего может случиться в такое короткое время. О скольких разных вещах можно успеть подумать, пока идешь между замершими — не по протоколу, а от силы охвативших их разнообразных чувств — придворными.
Карл уже почти приблизился к трону, когда боковым зрением поймал изумленный взгляд знакомых серых глаз.
«Ты удивлен, парень? Ты думал, это так просто убить триумфатора? Ты ошибся!»
— Здравствуйте, Карл, — сказал он, останавливаясь и поворачиваясь лицом к герцогу Дорогану.
«История повторяется, не правда ли, тезка?»
Возможно, хотя и не так, или не совсем так, как в первый раз. Однако много лет назад они уже стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза. Была ночь, и герцог был всего лишь баронским сыном, и вместо красного ковра под ногами Карла бугрилась булыжная мостовая Горбатого моста.
«Долг…»
— Здравствуйте, Карл, — сказал он и понимающе улыбнулся. — А у меня для вас есть подарок.
— Подарок? — Карл Дороган не нашелся с ответом и легко упал в выкопанную им же самим ловчую яму. — Какой подарок?
— Ежик, — тихо ответил Карл. — Я принес вам ежика, ваша светлость.
Карл отцепил от пояса приличных размеров мешок из зеленой замши, на который, уж верно, успели обратить внимание все присутствовавшие, и не торопясь, стал его развязывать.
— Ежик? — Дороган, по видимому, никогда не бывал в Приморье, но кое-кто, если судить по прокатившемуся по залу шороху, знал, что это значит.
— Да, — улыбка исчезла с губ Карла, и он протянул герцогу Дорогану извлеченную из мешка квадратную дощечку, на которой лежал мертвый ёжик, пришпиленный к дереву тонким длинным стилетом с витой серебряной рукояткой.
— Это что-то значит? — голос герцога сорвался и он закашлялся.
— Непременно, — ответил Карл и повернулся к императору.
