– Ты свободна, госпожа, – весело сказал Бедивер, и мы засмеялись. Он предложил мне руку, и мы поспешили за Артуром.
Подготовкой торжественного праздника, на котором должна была пройти церемония принятия клятв, были заняты Кэй и Энида, поэтому меня наградили несколькими днями отдыха, когда я могла послушать новости и сплетни со всего королевства.
Мужчины, как обычно, говорили о том, что случилось, кто был самым храбрым, кто самым жестоким и почему удалось одержать победу; а женщины обсуждали, почему делали то или иное и как это отразится на всех нас. Итак, я пошла к женщинам, чтобы узнать, каковы настроения при дворе.
Все британцы – и северные, и южные – восхищались победой у горы Бадон. Наше путешествие по Темзе считали удачно придуманным, а нашу встречу во время летнего солнцестояния в древнем имперском городе – надлежащим завершением демонстрации величия и силы.
О Маэлгоне упомянула только дерзкая римлянка Августа, которая лицемерно спросила, каково положение Маэлгона в Круглом Столе. Я сделала вид, что не услышала ее вопроса, и обрадовалась, что больше никто не касался этой темы.
Можно было надеяться, что все поняли: противостояние может привести к междоусобной войне, и королевство Гвинедд нужно сохранить в качестве союзника, а не в качестве врага. Но я все еще боялась, что противостояние может кончиться гибелью Артура.
Лужайка вокруг дворца в этом году преобразилась, и я устроила там для своих фрейлин пикник, надеясь отдохнуть от летней жары на свежем речном воздухе.
Толстый шмель перелетал с цветка на цветок, его жужжание слышалось в неподвижном воздухе, а разговоры крутились вокруг прибывающих королевских особ.
Гости съезжались со всего королевства. Собирались приехать все, кроме феи Морганы и Маэлгона. Даже король Марк из Корнуолла переборол свой страх перед путешествиями и прибыл утром, привезя с собой большую свиту Изольды, а также рыцарей Тристана и Динадана.
– Корнуэльская королева и племянник се мужа никогда не расстаются, – заметила Эттарда, и в ее детском голоске слышалось неодобрение.
Это удивило меня, потому что я не предполагала, что об этом любовном романе знают все.
Винни подала угощение и выбранила Эттарду.
– Любишь ты посплетничать. – Аристократический голос Августы казался резким среди всеобщего веселья. – Всем известно, что ты и Пеллеас не расстаетесь.
Эттарда вспыхнула и надменно подняла голову.
– Это он добивается моего общества, – огрызнулась она.
– Точно так же, как ты не отвергаешь его. В самом деле, разве он не лучший из всех, кого ты можешь выбрать?
– Приказываю вам замолчать, – воскликнула Винни. – Неприлично говорить в присутствии королевы о таких вещах.
Наконец девушки угомонились, а пожилые женщины старались поддерживать беседу о других вещах: состоянии урожая, приезде в лондонские доки византийских торговцев, расширяющуюся торговлю между саксонками и британками на рынках.
– Иногда мне кажется, что, если бы все зависело от женщин, мы бы давно уладили все трудности между племенами, – вслух размышляла Энида, и я не могла не согласиться с ней.
Мужчины, однако, решали этот вопрос по-своему.
Принятие клятв заняло полностью два дня. Не все пожелали связать тебя обещанием верности Артуру, и тех, кто отказывался сделать это, сразу казнили.
Я морщилась всякий раз, когда падал меч, потому что, хотя многие и пали, сражаясь против нас, казнь была чем-то совсем иным.
Но кровожадные кельты весело кричали каждый раз, когда откатывалась голова сакса, а то, что Артур находился среди них, увеличивало его авторитет.
Небольшая, но вызывающая ужас коллекция отрубленных голов украсила стену у ворот как напоминание любому, кто осмелится перечить Пендрагону впредь.
– Эта штука с каждым годом становится все тяжелее – ворчал Артур, снимая корону вечером и выискивая, куда бы положить ее.
Наша комната во дворце была необъятных размеров и уже столетиями служила последним местом отдыха для шкафов, столов, стульев и многочисленных кушеток. Наконец Артур повесил корону на спинку какого-то стула, и устало повалился на сиденье.
Где-то далеко, вокруг отрубленных голов, ссорились и хлопали крыльями вороны, вырывая куски мяса и хрипло каркая над каждым отвоеванным лакомым кусочком.
Я встала за спиной мужа, гладя его, чтобы снять усталость, и выражая сочувствие по поводу некоторых не очень веселых обязанностях правителя.
– Это часть работы, – ворчал Артур, потирая покраснение, которое оставила корона на его виске.
– Но так будет не всегда, – пробормотала я.
– Это зависит от них, – он сказал это коротко, властно отметая все дальнейшие разговоры.
Я поцеловала Артура в макушку. Можно было понять его нежелание открыто выражать свои чувства и даже смириться с тем, что я не находила у него поддержки, когда нуждалась в ней или когда у меня было плохое настроение, но такую бессердечность по отношению к тем, кто поплатился жизнями за нашу верховную власть, я не могла понять. Я раздумывала, не разучился ли Артур жалеть и сочувствовать и не убивают ли, в конце концов, многочисленные войны и беспредельная жестокость в борьбе за власть способность человека к сопереживанию.
