— Не думаю, — возразил я. — Он мне такие подробности порассказал. Да я и без того уверен, что это правда. Они и потом не раз все это проделывали хотя бы раз в две-три недели, и так продолжалось несколько месяцев.
— И жены ничего не знали?
— Даже не догадывались.
— Должен выслушать твою историю, — сказал Джерри. — Но сначала выпьем.
Мы прошли к бару и снова наполнили бокалы, после чего вернулись к дивану.
— Ты должен иметь в виду, — сказал я, — что это дело требует долгой предварительной подготовки. И чтобы иметь хоть какой-то шанс, что план сработает, им пришлось обменяться друг с другом множеством интимных подробностей. Однако в основе своей план прост.
Они выбирали какую-то ночь, скажем с пятницы на субботу. В эту ночь мужья и жены отправлялись спать как обычно, допустим в одиннадцать или в половине двенадцатого.
Начиная с этого времени все идет как обычно. Супруги немного почитают, потом, быть может, немного поговорят, а потом выключают свет.
Как только свет выключен, мужья немедленно отворачиваются и делают вид, что собираются заснуть. Это делается затем, чтобы жены не рассчитывали, что можно и дальше бодрствовать, а на этой стадии подобное никак недопустимо. Тогда жены засыпают. А мужья нет. Пока все идет по плану.
Затем, ровно в час ночи, когда жены глубоко заснут, мужья тихо выскальзывают из кровати, суют ноги в тапки и в пижаме осторожно спускаются вниз. Открыв дверь, они исчезают в ночи, при этом дверь за собой не закрывают.
Они живут, — продолжал я, — почти напротив друг друга, через улицу. Это тихий пригородный поселок, и в такой час там редко кого встретишь, так что на улице можно увидеть только эти две фигуры в пижамах, направляющиеся в чужой дом, в чужую постель, к чужой жене.
Джерри внимательно слушал меня. Глаза его немного потускнели от алкоголя, но он старался не пропустить ни одного слова.
— Следующая часть плана, — продолжал я, — была тщательно продумана обоими. Каждый из них ориентируется в доме приятеля, как в своем собственном. Каждый знает, как пройти наверх или спуститься вниз, не опрокинув при этом мебель. Каждый знает, как добраться до лестницы, и сколько точно ступенек ведет наверх, и какая из них скрипнет, а какая нет. Каждый знает, с какой стороны кровати женщина спит.
Каждый снимал тапки и оставлял их в холле, затем поднимался в пижаме наверх, ступая босыми ногами. Эта часть, если верить моему другу, всякий раз вызывает особое волнение. Человек находится в темном, погруженном в тишину доме, к тому же чужом, и на пути к спальне должен пройти мимо по меньшей мере трех детских комнат, двери которых всегда немного приоткрыты.
— Дети! — вскричал Джерри. — А что, если бы кто-нибудь из них проснулся и спросил: «Папа, это ты?»
— И это было предусмотрено, — ответил я. — В таком случае предполагалось немедленно прибегнуть к экстренным мерам. Экстренные меры пошли бы в ход и в том случае, если бы женщина проснулась, когда чужой муж прокрадывался в ее комнату, и спросила: «Что случилось, дорогой? Что ты бродишь?»
— Что еще за экстренные меры? — спросил Джерри.
— Все очень просто, — ответил я. — Тот, к кому обратились бы с таким вопросом, сбегал по лестнице, мчался в свой дом и звонил в звонок. Это был сигнал для его приятеля, чем бы тот в это время ни занимался, также пулей сбежать по лестнице, впустить в дом своего приятеля, а самому выбежать из дома. Таким образом, они оба вовремя оказывались в своих домах.
— И на лице у каждого все написано, — сказал Джерри.
— Ничего подобного, — возразил я.
— Да звонок весь дом поднимет на ноги, — заметил Джерри.
— Разумеется, — сказал я. — И муж, поднявшись наверх в пижаме, просто-напросто скажет: «Я ходил узнать, кто это там трезвонит в такой час. Никого нет. Должно быть, какой-то пьяный».
— А что же другой парень? — спросил Джерри. — Как он объяснит то, что бросился вниз, когда к нему обратилась его собственная жена или ребенок?
— Он скажет: «Мне показалось, что кто-то чужой бродит вокруг дома, вот я и побежал, чтобы схватить его, но там никого нет». — «А ты видел кого-нибудь?» — с тревогой спросит его жена. «Конечно видел, — ответит муж. — По улице бежал какой-то человек. За ним и не угнаться». После чего мужа горячо поблагодарят за храбрость.
— О'кей, — произнес Джерри. — Тут все ясно. До сих пор все можно рассчитать. Но что происходит, когда один из этих рогатых типов залезает в постель жены своего приятеля, а тот забирается в постель его жены?
— Они приступают к делу, — ответил я.
— Но ведь жены спят, — сказал Джерри.
— Верно, — согласился я. — Поэтому они незамедлительно и очень умело начинают ласкать дамочек, и те, едва проснувшись, уже умирают от желания.
— Полагаю, разговоры при этом не ведутся, — сказал Джерри.
— Нет, не произносится ни слова.
— О'кей, итак, жены проснулись, — сказал Джерри, — и они тоже пускают в ход руки. Но вот ответь-ка мне для начала на простой вопрос: как насчет роста и веса? Ведь есть же разница между этим парнем и ее мужем? Один может быть высоким, другой — ниже, один толстым, другой — худым. Что ты на это скажешь? Уж мне-то не рассказывай, будто эти парни одинаковой комплекции.
— Конечно нет, — ответил я. — Но они более или менее одинакового роста и веса. Это существенно. Оба гладко выбриты и имеют примерно одинаковое количество волос на голове. Такого рода сходство распространено. Посмотри, например, на нас с тобой. Мы ведь примерно одного роста и телосложения, не правда ли?
— Разве? — удивился Джерри.
— Ты сколько ростом? — спросил я.
— Ровно шесть футов.
— А я пять футов одиннадцать дюймов, — сказал я. — Разница в один дюйм. А сколько ты весишь?
— Сто восемьдесят семь фунтов.
— А я сто восемьдесят четыре, — сказал я. — Что такое три фунта между друзьями?
Наступило молчание. Джерри смотрел на мою жену Мэри, стоявшую на веранде. Мэри по-прежнему беседовала с Бобом Суэйном, и заходящее солнце освещало ее волосы. Темноволосая красивая женщина с неплохой грудью. Я взглянул на Джерри и увидел, как он высунул язык и провел им по нижней губе.
— По-моему, ты прав, — сказал Джерри, не спуская глаз с Мэри. Телосложения мы примерно одинакового.
Когда он снова повернулся ко мне лицом, на его щеках распустились розочки.
— Расскажи-ка еще что-нибудь про этих двух парней, — сказал он. Чем-то ведь они отличаются друг от друга?
— Ты имеешь в виду их лица? — спросил я. — Но в темноте невозможно разглядеть лица.
— Я не о лицах говорю, — сказал Джерри.
— А о чем же?
— Я говорю об их членах, — сказал Джерри. — Вот в чем все дело, разве не понимаешь? Ты ведь не хочешь мне сказать, что…
— Как раз это я и хочу сказать, — сказал я. — Вопрос только в том, подвергались они обрезанию или нет. Все остальное не имеет значения.
— Ты что, серьезно думаешь, что у всех мужчин члены одинаковых размеров? — спросил Джерри. — Но ведь это же не так.
— Знаю, что не так, — согласился я.
— У некоторых огромные члены, — продолжал Джерри. — А у некоторых просто крошечные.
— Бывают исключения, — сказал я ему. — Но ты бы удивился, когда бы узнал, у скольких мужчин
