мой отец… он тоже умер от ран тут, в этом госпитале, двадцать девятого июля шестьдесят шестого года… — Зиновий замолчал. Он боялся заплакать.
Зал тоже молчал. Никто не шелохнулся. Тогда в первом ряду встал, опираясь на костыли, седой боец и попросил: — Читай, сынок… Что делить?.. Читай. И Зиновий глухим от волнения голосом начал:
Он кончил. А зал молчал. Долго. И снова встал тот боец:
— Не обижайся, сынок. Но хлопать… не можно. Война перед глазами… Большим поэтом стал бы тот солдат. Прочти его еще.
Зиновий прочел два стихотворения: „Солнце догорает“ и „Его внесли в землянку на шинели“. Когда отзвучала последняя строчка, лица людей, сидящих в зале, будто приблизились. На глазах у многих он увидел слезы. Зиновию вдруг представилось невероятное: там, в зале, сидит его папка.
Зиновий заплакал и убежал за кулисы. И тогда зал загремел аплодисментами, застучал костылями и палками об пол.
Кому они аплодировали? Погибшему поэту? Стихам его?.. Или чтецу-мальчишке?.. Если ему, то за что?.. За то, что хорошо прочитал? Или за то, что верен памяти своего отца?..
Через пять дней после праздника в школу пришло письмо:
„Товарищ директор! Большое спасибо за то, что прислали к нам с концертом ваших пионеров из шестого класса „б“.
Объявите им перед строем нашу благодарность. И, если это не помешает их занятиям, пусть приходят хотя бы раз в два-три месяца Хорошие у вас ребята растут. Душевные и серьезные, а не такие, каких приходится встречать на улице, — разгильдяи и пустопорожние… И пусть приходят просто так, не обязательно с концертом. Нам очень интересно знать, как они учатся, как растет наша смена. Еще раз спасибо вам.
По поручению инвалидов Отечественной войны 7-й и 8-й палат
П. К. Костин, Н. С. Кротов, X. И. Захаров“
Алевтина Васильевна, не знавшая о выступлении, удивилась и обрадовалась. Просьбу выполнила — прочла письмо на линейке. А потом, оставшись с классом с глазу на глаз, сказала:
— Ребята. В похвале ветеранов войны есть не только то, чего вы достойны сейчас, но и аванс за то, какими вы должны стать. Ведь знают они о вас далеко не все… Вот вы придете к ним. И что же остается? Лгать! Им лгать?!.. Хорошее начало у вас уже есть. Но этого мало. Нужно упорно двигаться дальше. Так станете вы такими, какими они хотят вас видеть?.. Решайте.
Класс, ошеломленный таким поворотом дела, молчал. Директор хотела еще что-то сказать. Но вперед шагнул Зиновий.
— Я решил. Стану! — хрипло сказал он.
— И я! И я! — одновременно шагнули вперед Женя и Саша.
— И мы!.. Стану!.. Я тоже… И я!.. Стану! — один за другим говорили ребята, делая шаг вперед. Через минуту уже все стояли посреди коридора и выжидающе смотрели на директора.
— Спасибо, — неожиданно тихо сказала Алевтина Васильевна. Лицо ее дрогнуло. Она круто повернулась и быстро пошла по коридору. Не оборачиваясь, бросила: —Идите… В класс идите…
Войдя в класс, они увидели Валерку и Сильву.
— А почему вы тут? — удивилась Саша.
— Мы в госпитале не были, — за обоих ответила Сильва. — К чужой славе не примазываемся.
— Какая ж ты, Сильва! — возмущенно сказала Саша. — И потом ты ведь староста класса. Ты должна…
— Ничего я тебе не должна! — раздраженно крикнула Сильва. — Я должна отлично учиться! Я и учусь. Не то что некоторые, активные… А если не нравлюсь, выбирайте другого старосту!
— А ты не строй из себя! — вдруг крикнул Стасик. — Ишь, цаца какая! И выберем!.. Никакая ты не староста!..
В класс вошла Мария Павловна, и все кинулись по местам.
Вечером после уроков к Зиновию прибежала Саша:
