— Зинка! Совсем забыла. Лидия Николаевна советует делать политинформации. Раз в неделю. А то никто газет не читает. Только по телеку кино смотрят да мультики. Сделаешь?
— Почему я? Может, кто лучше сделает.
— Не говори глупостей. Я и то не все успеваю. А другие и подавно. Ты постарайся. Ладно? Вот тебе газеты, — и она положила на стол увесистую пачку. — Читай…
Зиновий и правда знал о том, что творится в мире, лучше, чем его одноклассники. А началось все после разговора с Дубровиным.
Еще летом, когда мама была в санатории, как-то зашел к нему Семен Семенович и прямо у калитки спросил:
— Читал в газете, что с вьетнамскими детьми делают?!
— Нет, — смутился Зиновий. — У меня была „Пионерская правда“. Еще папа выписал. Так она в декабре кончилась.
— Что ты, сынок! — изумился Семен Семенович. — Разве можно сейчас жить без газеты?! Кругом такое творится!.. Нет, Зиновий. С газетой и глаз ясней. Кумекаешь, что к чему. И злость в тебе кипит против тех… И сил прибавляется. Чувствуешь себя со всем рабочим людом Земли в одном строю. И гордость за наши дела аж поднимает тебя, вроде крылья дает…
Стыдно стало Зиновию от слов дяди Семена. Побежал и купил газету. „Комсомолец“ попался. Газета понравилась… С тех пор он каждый день в ларьке на углу Нахичеванского и Энгельса покупал „свежий номер „Комсомольца“.
Странное дело. Ведь и раньше, еще с первого класса, он слышал от Александры Михайловны, а потом по радио и от отца о Вьетнаме, об Африке, о том, что империалисты грозят войной. Но только теперь, когда стал ежедневно читать газету, разрозненные сведения, представления вдруг стали объединяться, крупнеть, и вот уже перед глазами со страниц газет вставал весь мир! Сложный и загадочный. В мире этом, не прекращаясь ни на минуту, шла борьба. Гремели войны. Умирали от голода дети. Становилось страшно. И стыдно, когда вспоминал, как в буфете и по коридорам футболят чуть надкушенный пирожок или булку…
Особенно внимательно читал о Вьетнаме и потом пересказывал друзьям. И они решили написать письмо. Два вечера спорили, пока не вышло как надо. Отправили его в „Пионерскую правду“ с просьбой переслать ребятам вьетнамской школы.
Прошло полгода, а ответа все не было. Друзья решили, что письмо затерялось в дороге. Да и не мудрено — ведь там война!..
Политинформация была назначена на тринадцатое марта. А двенадцатого Сашу вызвали к директору. Она вернулась, когда класс уже сидел за партами. Со всех сторон к ней поворачивались головы, слышался шепот: „Ну что?.. Что случилось?..“
— Скажи им, Саша, — разрешила Лидия Николаевна. — А то они умрут от любопытства.
Письмо нам из Вьетнама, — сказала Саша.
— Ура-а-а! — разразился класс криком. — Что там? Что пишут?
— А вот это уже дело долгое, — остановила их учительница. — Потерпите. Я же терплю…
Как только прозвенел звонок, все бросились к Саше: — Читай!.. Ну читай же!
— Да нельзя его читать. Ничего непонятно. Я уже у старшеклассников была. Буквы латинские, а написано по-вьетнамски.
— У-у-у! — загудели разочарованно. — А что же делать?!
— Как — что? — удивился Зиновий. — Найти, кто знает вьетнамский! Вон в мединституте студенты из Алжира, из Сирии, из Йемена даже есть. Неужели никого не найдется из Вьетнама?!
— Точно!.. Правильно! Найти надо!..
— Дай-ка мне письмо, — сказал Женя. — Мы с папой сделаем штук шесть снимков 18 на 24. Не срисовывать же по буковке!
— Голова! — одобрили Женьку ребята.
Тут же создали шесть групп из добровольцев. Распределили, кто в какой институт идет. Саша уточнила задание:
— В лепешку разбейтесь, а чтоб завтра переводчик был! К часу!
Жене с Зойкой повезло. В коридоре университета девушки указали на худого скуластого паренька в больших очках.
А вон товарищ из Вьетнама,
— Ван, — коротко представился паренек, протягивая им руку. Женя с Зойкой объяснили, зачем пришли. Глаза Вана быстро побежали по строкам письма. Лицо стало строгим.
— Там война, — сказал он, закончив читать. — Детям много трудно. Я немножко хорошо знаю русский язык, — и смущенно улыбнулся. — Но я сделаю. — И тут же, склонившись над подоконником, стал писать. Временами перо надолго замирало. Ван хмурился. По нескольку раз повторял одно и то же вьетнамское слово. Потом улыбка озаряла лицо — вспомнил. И снова писал корявые, еще непривычные для него русские буквы…
Узнав, что письмо переведено, а Зиновий готов к политинформации, директор и Лидия Николаевна решили по-своему: вечером в актовом зале собрали все шестые классы.
Перед столькими людьми Зиновий никогда не выступал, поэтому чувствовал себя неловко. Но потом успокоился.
Шумевший вначале зал постепенно затихал. Высокий русоволосый мальчишка, изредка заглядывая в блокнот, будто и не говорил ничего нового. Но вот так собранные, поставленные рядом факты заставляли задуматься. Оказывается, пока они учатся, резвятся на переменах, смотрят мультики, в мире совершаются чудовищные преступления. Триста семьдесят пять миллионов людей живут на грани голодной смерти. И переходят эту грань — умирают ежедневно восемьдесят тысяч человек! И каждый четвертый из них — ребенок. Это же страшно! Каждую секунду умирает человек только потому, что у него сегодня и вчера и еще раньше не было во рту ни кусочка хлеба…
Письмо вьетнамских школьников прочла Саша:
— „Дорогие друзья из Советского Союза!
Мы много раз читали ваше письмо. Какие вы счастливые! Вы учитесь в большой красивой школе, ходите в кино, занимаетесь спортом, смотрите телевизор, надеваете новую одежду, а летом отдыхаете на берегу теплого моря.
Нам все это кажется прекрасной сказкой, потому что, когда мы родились, уже шла война. Нашими первыми игрушками были автоматные гильзы, а утром нас будило не солнце, а рев американских самолетов и вой падающих бомб.
Раньше мы жили в Хайфоне, но американцы каждый день бомбят его. И всех детей вывезли в джунгли. Вот уже несколько лет мы живем тут и учимся. Школа у нас не такая, как у вас. Под навесом из пальмовых ветвей стоят наши парты. Тут же мы вырыли траншеи, ведущие в укрытия, чтобы спрятаться в них при бомбежке. Рядом со школой есть огромное дерево. На нем расположен сигнальный пост. Как только вдали появляются американские самолеты — дежурный бьет в колокол, и мы прячемся.
Но мы не только учимся. Мы выполняем все, что поручают нам старшие. Маскируем орудия, ремонтируем разбитые бомбами дороги, помогаем убирать урожай риса и овощей, плетем из жгутов крепкой рисовой соломы шляпы, которые хорошо защищают голову от осколков американских шариковых бомб.
Мы живем дружно и помогаем друг другу. В прошлом году во время бомбежки нашему другу Чану повредило ногу. Но все равно он учится. Целый год мы носили его в школу на руках.
Дорогие друзья! Мы все верим, что вьетнамский народ прогонит с нашей земли захватчиков. И тогда настанет мир, и тогда мы сможем жить счастливо, как вы. И мы снова будем есть, что захотим, одеваться, как нам нравится. Мы свободно будем петь песни о нашей прекрасной родине — Вьетнаме.
И вот в этот день мы пригласим верных друзей посетить нашу страну и будем гулять, играть и веселиться, не боясь ни пуль, ни бомб. Мы сядем на мирные самолеты и посетим ваш героический Советский Союз. Ле Суан Тинь. Ку Тхи Туэт. Минь Хань…“ и другие.
Всего под письмом пятнадцать подписей, — закончила Саша.
После чтения письма, криков и сумбурных речей решили:
1. Послать вьетнамским товарищам письмо.
