– Уэст, – сказала Венеция, устремив на Рейвенскрофта строгий взгляд.
Рейвенскрофт растерянно заморгал.
– Но… – попытался он заговорить, однако Венеция перебила его:
– Ох, дорогой мой, представляю, как ты намучился! У тебя в голове, наверное, все перепуталось. Еще бы, ведь нас обоих вышвырнуло из кареты с такой силой! Миссис Тредуэлл, у вас есть чем полечить ему голову?
– Бедняжка! – Миссис Тредуэлл снова причмокнула языком. – Чай вот-вот будет готов. Я сейчас сделаю для вашего брата повязку, смоченную настоем ромашки, это прояснит ему мозги.
Она ласково улыбнулась Рейвенскрофту, потом взяла Венецию за руку, отвела в сторонку и зашептала:
– Я добавлю немного снотворного ему в чай. Как только он задремлет, мы обвяжем ему голову, и все пройдет.
Венеция молча кивнула, хоть и считала, что единственная беда с головой Рейвенскрофта заключается в том, что голова у него пустая.
Едва миссис Тредуэлл вышла из комнаты, как ее муж обернул поплотнее шею теплым шарфом.
– Пойду взгляну на лошадей. Ваш человек, полагаю, уже привел тех двух. – Помолчав, он посмотрел на Рейвенскрофта. – Вы сможете сами позаботиться о вашем брате?
Рейвенскрофт открыл глаза и с недоумением уставился на Венецию.
– Бра… – успел пробормотать он до того, как Венеция крепко стиснула его руку.
Тот громко охнул, а Венеция, опасаясь проницательного взгляда Тредуэлла, изобразила на лице улыбку и быстро заговорила:
– Ладно, перестань! Я понимаю, что у тебя все болит, но жаловаться вовсе ни к чему.
– Жаловаться? Но ведь…
Венеция пустила в ход ногти.
– Ай, как больно!
– Бедная твоя головушка! – Венеция встала прямо перед ним, но не ослабила хватку, готовая снова пустить в ход ногти. – Мистер Тредуэлл, позаботьтесь, пожалуйста, о лошадях. Уверена, они не станут жаловаться.
Хозяин гостиницы усмехнулся.
– Кликните Мэри, если вам что-нибудь понадобится, – посоветовал он и ушел, громко топая сапогами.
Как только дверь за хозяином гостиницы закрылась, Рейвенскрофт со злостью во взгляде уставился на Венецию:
– Вы им сказали, что мы с вами брат и сестра?
Венеция отпустила его руку.
– Да. В отличие от вас я не имею никакого желания вызвать скандал.
Рейвенскрофт потер руку и пожаловался:
– Вы меня исцарапали своими ногтями.
– Ваше счастье, что я сделала только это. Рейвенскрофт, я теперь знаю, что вы учинили. Это северная дорога, и мы направлялись вовсе не к дому моей бабушки.
Рейвенскрофт понурился и со вздохом произнес:
– Ох!
– Это все, что вы можете сказать? – Венеция уперлась сжатыми кулаками в бока, испепеляя своего незадачливого похитителя негодующим взглядом. – Знает ли мой отец о том, что вы затеяли?
– Да. То есть нет. Но я намекнул ему.
– Так это вы написали злосчастное письмо? И подписали его именем?
– Да. Но ведь вы написали ему записку и сообщили, что уезжаете со мной, так что он не будет волноваться, если вас беспокоит именно это.
– Он будет очень сильно волноваться, когда узнает, что я не у мамы.
– Но ведь он не сразу узнает об этом!
– Узнает! Мои родители переписываются ежедневно. Они каждый раз отправляют одного из слуг с очередным письмом. Уже завтра утром отец будет знать, что я не приехала к маме.
Рейвенскрофт покачал было головой, но тут же поморщился от боли и прижал ладонь ко лбу:
– Господи, как больно!
Венеция даже не пошевелилась.
Он бросил на нее опасливый взгляд сквозь раздвинутые пальцы, вздохнул и бессильно уронил руки.
– Неужели вам меня ни капельки не жаль?
