Для нее самая главная проблема сейчас заключается в Грегоре. Он утратил обычную для него сдержанность. Проявляет какую-то необъяснимую властность, словно то, что он пришел ей на помощь, дает ему право влиять на ее поведение.
Разумеется, так оно и было вчера, когда эмоции дошли до высшей точки. Нынче все должно прийти в норму. Впрочем, она не уверена в том, что Грегор полностью успокоится к тому времени, как она попросит его помочь мисс Платт. Он никогда не считал радостью для себя оказывать помощь друзьям. Она почти с изумлением воспринимала то, что он примчался ей на помощь, хотя в глубине души подозревала, что для него это лишь повод гордиться собой. Глядя на него, никак не скажешь, что он жадно впитывает млеко человеческой доброты. Он только и знает, что высмеивать каждый ее шаг. Поэтому она не должна позволять ему вмешиваться в ее планы. Заблуждения Грегора заслуживают скорее сочувствия, нежели раздражения.
К счастью для себя, Венеция на собственном опыте убедилась, что прежде всего надо проявить терпение – и ответ придет сам собой. Так было всегда.
И держись тогда, Грегор!
Глава 7
Самое удивительное заключается в том, что в некоторых браках истинная любовь соседствует с настоящей бедой. А бывает и такое, что вещи, которые отталкивают мужа и жену друг от друга, в то же время их объединяют.
Прежде чем спуститься к завтраку, Венеция уделила некоторое время осмотру своего ограниченного гардероба. Чтобы показать Грегору, что она не придала значения их случайному поцелую, ей следует явиться в общий зал, смеясь и болтая о всяких пустяках, не обращая на Грегора никакого внимания. А это значит, что она должна надеть свое лучшее платье.
Венеция облачилась в темно-синее платье из достаточно плотной ткани; последнее было кстати, так как ее нижняя юбка порвалась, когда карета перевернулась.
Платье было отлично сшито, подол и рукава украшены маленькими розовыми розочками с крошечными зелеными листочками. Под самой грудью, как то диктовала мода, платье было опоясано светло-зеленой лентой, а изящное кружево окаймляло скромное декольте. Венеция, к сожалению, забыла в спешке сборов к отъезду захватить с собой синие туфельки и зеленую ленточку для волос, но надеялась, что все будет выглядеть отлично.
Призвав на помощь всю свою храбрость, Венеция решительной походкой направилась к двери общего зала и оказалась там одновременное Рейвенскрофтом. На нем был сюртук великолепного синего цвета, под сюртуком жилет цвета темного вина, а воротничок такой высокий и твердый, что не давал бедняге свободно поворачивать голову. Грегор не терпел модных фасонов и едко высмеивал все, что казалось ему неудобным или экстравагантным. Именно по этой причине она взглянула на чересчур изысканную экипировку Рейвенскрофта более снисходительно, чем обычно, и сказала с улыбкой:
– Боже милостивый, как это вам удалось сохранить вашу рубашку в таком отутюженном виде?
Рейвенскрофт просиял и ответил:
– Служанка миссис Тредуэлл мастерски управляется с утюгом. Кто бы мог подумать, что это возможно в таком захолустье?
– К счастью для нас, она отлично справляется и с приготовлением пищи. Как вы себя чувствуете? Много ли у вас синяков после нашего злосчастного происшествия?
– Голова еще побаливает. – Он потрогал кончиками пальцев ушибленный висок. – А в остальном все в порядке.
– Отлично, – заметила Венеция. Рейвенскрофт немного помолчал, потом заговорил, понизив голос:
– Я должен извиниться перед вами за свое поведение, из-за которого вы попали в это нелепое и жалкое место. Я не думал… то есть не должен был думать… хотя я не ожидал ничего подобного… но я не мог предвидеть, что…
– Понимаю. – Венеция усмехнулась и похлопала его по руке. – Вы поступили нехорошо, но должна признать, что намерения у вас были самые романтические.
– Да, это так! Венеция, я люблю…
– Не начинайте все сначала. – Венеция убрала руку с его руки, но, заметив, каким несчастным сделалось выражение его лица, смягчила тон. – Вы знаете, что я не люблю вас. Мне жаль, но таково истинное положение вещей, и я не намерена это обсуждать.
Он покраснел и сник.
– Хорошо. Постараюсь больше не говорить об этом. Но если вы перемените ваше мнение или подумаете о том, что надо предпринять, или… одним словом, я надеюсь, что вы сами скажете мне об этом. – Он устремил на нее горящий взгляд. – Ради вас я готов на всё, но не из-за вашего приданого.
– Приданого? Какого приданого?
– Ну… ваш отец говорил… нет-нет, я не давал ему повода… просто он как-то упомянул, что, если вы вступите в брак, он хотел бы дать вам в качестве приданого крупную сумму денег.
Венеция снова усмехнулась:
– Он сказал, что хотел бы дать мне приданое (она с особым нажимом произнесла слово «хотел»), поскольку «хотеть» и «дать» – не одно и то же. Надеюсь, вы не поверили, что он и в самом деле собирается дать мне деньги.
Некий намек на разочарование мелькнул на лице Рейвенскрофта.
– Я, конечно, ему не поверил. Но он действительно так говорил. Впрочем, это не имеет никакого отношения к моему намерению жениться на вас.
Венеция вскинула брови:
