Они поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж, остановились перед дверью с большим навесным замком. Поэт сунул руку в карман и сказал:
- Я ключи забыл.
- Вас обыскать? - вежливо спросила Зоя Платоновна. На площадку выходило еще три двери, за ними были слышны голоса.
- Тишше, - прошипел старьевщик, вытаскивая из кармана связку ключей. Замок открылся. Поэт вошел первым, Зоя на шаг сзади. Ни на секунду не ослаблять давления!
Большая грязная - видно, никогда не ремонтировалась - комната была завалена старыми вещами и книгами так, что продавленный диван, на котором лежала неубранная постель жителя этого поэтического логова, с трудом угадывался в месиве вещей. От каждого шага поднималась пыль… Альбом в потертом сафьяновом переплете с позолоченными застежками лежал на столе, под сковородой с недоеденной яичницей.
- Альбом вижу, - сказала Зоя Платоновна, снимая сковородку. - А где письма бабушки?
- А кто их знает? - ответил поэт. - Может, и выкинул.
- Ищите! Быстро. Это как операция. Чем скорее сделать, тем скорее выздоровеете. Может, даже что- нибудь дельное напишете. Сами.
Почему-то эта мысль приободрила поэта, он пошел к приоткрытому шкафу, в котором не помещались старые костюмы, и нагнулся, чтобы достать пачку писем.
Зоя Платоновна открыла альбом. Настоящий. Тридцатых годов девятнадцатого века…
Поэт положил пачку писем без марок, с замысловатыми росписями фамилий, и замер у стола, словно ждал приказаний.
- Ну, пошли? - сказала Зоя Платоновна.
- Ладно уж, - сказал поэт почти миролюбиво. - Твоя взяла. Бери, неси, делай что хочешь.
- Правильно, - сказала Зоя Платоновна. - Раскаяние - шаг к исправлению.
Интересно было пролистать плотные, с золотым обрезом страницы альбома. Голоса тех времен… Почерки разные. Видно, друзей у владелицы альбома было немало. Альбом надо отвезти в Москву. Мало ли что там может быть? Например, варианты, разночтения. Знакомый почерк. Чей почерк? Почерк Пушкина. Могло быть и такое? Господи, что я делаю? Я гляжу на страницу с автографом Пушкина!
- Ты чего? - спросил подозрительно поэт. - Сто рублей между страницами нашла?
- Нет, - сказала Зоя Платоновна, медленно закрывая альбом. Только не выдать себя… Если он узнает, он не остановится ни перед чем, он не остановится перед убийством…
- Пошли, - сказала Зоя Платоновна.
И сразу повернулась к двери. И шмыгнула в нее, не глядя, идет он следом или нет. Сзади стучали его мелкие шаги. Зоя Платоновна сбежала по лестнице, а он закричал вслед:
- Ты куда! Все равно догоню.
Но Зоя Платоновна уже стояла на улице. В безопасности. Вокруг ходили люди, можно было в случае чего закричать. Под мышкой у нее был альбом с автографом Пушкина и неизвестно еще чьими автографами. Открытие мирового значения, которое следовало вырвать из лап поэта- самозванца.
- Никуда я не бежала, - сказала Зоя. - Письма не забыли?
- Здесь они.
5
Труднее оказалось найти хозяев альбома. Дома в том переулке оказались такими похожими, что никак не поймешь, из какого же вчера вечером выскакивал возмущенный Митя.
Зоя прошла переулок из конца в конец, вглядываясь в одинаковые фасады, в одинаковые цветы на подоконниках, а когда повернула обратно, старьевщик взбунтовался.
- Отдавай альбом, - сказал он.
- Не отдам, - в отчаянье ответила Зоя Платоновна.
- Тогда гони за него полсотни, - сказал старьевщик.
- Почему полсотни? - спросила Зоя Платоновна. - А то отниму, - сказал старьевщик.
- Я буду кричать, - сказала Зоя Платоновна.
- Кричи, а я скажу, что ты меня обокрала. Меня знают, а ты приезжая. Придумала ты про хозяев.
- Они здесь живут!
- Никто здесь не живет. Давай полсотни, и молчим. Ты молчишь, я молчу - все молчат.
Полсотни. Это все, что она взяла с собой из Москвы. Но промедление смерти подобно - старьевщик уже вышел из-под контроля.
- Сорок, - сказала Зоя Платоновна. - Мне надо на обратную дорогу оставить.
- Пятьдесят, - сказал старьевщик и протянул руку к альбому.
- Держите, - сказала Зоя Платоновна, стараясь достать деньги из сумки и при том не выпустить альбома.
Старьевщик принял две лиловые бумажки и сказал:
- Надо было сотню просить, что-то ты легко согласилась. Он тихо засмеялся, а Зоя Платоновна увидела, как по переулку бредет Митя, уже не в пижаме, а в джинсовом костюме.
- Здравствуйте! - закричала Зоя Платоновна, поднимая альбом, как знамя. - Узнаете?
Не может быть! - закричал владелец альбома и бросился к ней.
- Ах да, - вспомнила тут Зоя Платоновна. - А где письма? Письма лежали на мостовой, аккуратной пачкой. Но старьевщика рядом уже не было.
6
Уже начало смеркаться. Они положили альбом на стол у открытого окна на улицу и не спеша листали его.
- Грех какой, - повторял Митя, - не будь этих событий, он мог бы до скончания века в чулане пролежать. Стыд, понимаете?
- Я же тебе говорила, - радовалась обретению молодая жена Римма. - А ты ругался.
- А вот эта подпись? Как вы думаете, это может быть Лев Толстой? - спрашивал Митя. Ему очень хотелось, чтобы в прапрабабушкином альбоме отметилась вся русская литература.
Они проглядели альбом начерно. Автографов Пушкина там было два и даже один рисунок - женская головка. А вдруг Пушкин чувствовал к прапрабабке сердечное влечение?
Римма собрала на стол, они выпили по маленькой за литературное счастье. Время от времени они кидали взгляды на альбом, как на живого друга, зашедшего в гости. Они обсуждали, Как повезут его в Москву и какое там будет удивление. Приятный час провели за разговором.
- Все-таки хорошо, что у вас с собой полсотни было, - сказал потом Митя. - Вы не думайте, мы вернем,
