– Естественно – вряд ли тебе хочется, чтобы твои работы запомнились лишь тем, что покрыты собачьей шерстью. Даже мне это понятно.
Мы с Лулу немного побродили по окрестностям; как обычно, навязчивые мысли о Бене портили мое уединение.
«Вот придурок».
Бен упорно названивал, а однажды даже зашел, когда меня не было дома, и оставил записку. Миссис П. сообщила по телефону, что он и в магазин заходил. Но с его последнего звонка прошло два дня – по- видимому, он все же понял мой прозрачный намек. Как ни странно, я не знала, радоваться мне или огорчаться.
«Наверное, я и сама малость придурковата», – подумалось мне.
Лулу завершила процесс удобрения ближайших газонов, и мы двинулись обратно. Открыв входную дверь, я обнаружила за ней Фаррена.
– О, ты уже вернулся. Как дела на работе?
– Нормально, – ответил он, втаскивая меня в квартиру и наклоняясь погладить Лулу. – Как Мишель?
– Ах, значит, теперь мы вспомнили о Мишеле? А где ты был раньше? Ему нужна моральная поддержка с твоей стороны, Фаррен. Это самая напряженная неделя в его жизни.
– Знаю, знаю, – Он кружил по комнате, от волнения выкручивая себе руки. – Я идиот. Болван. Полный и окончательный…
Я безжалостно перебила его, не дав насладиться самобичеванием:
– Это не важно. Ты нужен ему. Может, просто пойдешь и извинишься? Будешь подбадривать, петь дифирамбы, убеждать, что он потрясающий модельер…
Фаррен остановился и взглянул на меня с сомнением.
– Думаешь, он простит меня?
Я улыбнулась, отстегнула поводок и положила на тумбочку.
– Полагаю, тебе он простит что угодно. А теперь иди! Присоединюсь к вам… – взглянула на часы, – через сорок пять минут. Так что ведите себя прилично. Давай, вали отсюда!
Он бросился к двери, обняв меня на бегу.
– Я обожаю тебя, Шейн. Ты лучше всех.
Я вздохнула, глядя на закрывающуюся за ним дверь:
– Если бы и Бен так думал…
Примерно по прошествии часа (лучше подстраховаться), оставив в своей комнате сладко спящую Лулу, я постучалась к Мишелю с Фарреном. Мишель с сияющим лицом открыл дверь и заключил меня в свои крепкие объятия. Потом шагнул назад, втащил меня внутрь и широким взмахом руки обвел помещение, демонстрируя окружающее великолепие. На всех поверхностях были разложены десятки аккуратных бумажных свертков.
– Мы готовы, – торжественно объявил он. – У моего Фаррена поразительный талант правильно складывать одежду.
Фаррен подошел, улыбаясь, и обнял Мишеля за плечи.
– Да, я тоже прощаю тебя, олух этакий, – ласково произнес он.
Я с улыбкой обняла обоих.
– Да уж, не ожидала, что вы будете заниматься складыванием одежды. Рада, что вы наконец помирились. И теперь моя кушетка вернется в мое полное распоряжение.
– Эй! – воскликнул Фаррен с деланным негодованием. – А кто наводил чистоту у тебя в квартире?
– Надеюсь, Энни вернется, – добавил Мишель.
Я покачала головой, сдерживая подступившие слезы:
– Сомневаюсь, что она сумеет простить меня. Но не будем о грустном. Мы готовы?
Мишель огляделся, опустил взгляд на свои руки – они едва заметно дрожали. Глубоко вздохнул.
– Да, все готово. Вот он, мой великий шанс.
– Ты будешь блистать, – сказал Фаррен, еще раз обняв его.
Я кивнула, но промолчала, не желая быть обвиненной в попытке сглазить.
У Мишеля зазвонил сотовый, сохраняя сияющее выражение лица, он поднял его с пола.
– Алло?
Несколько секунд он молча слушал собеседника на другом конце провода, и улыбка медленно сползала с его лица.
У меня появилось неприятное ощущение дежа-вю. Последний телефонный звонок, случившийся в моем присутствии, разрушил всю мою личную жизнь.
– Что? Ты с ума сошла! Наоми, как ты можешь! Без тебя мне грозит полный крах!
Фаррен кинулся было к нему, но Мишель отмахивался, крича в трубку:
