– Ты читала «Мастера и Маргариту» Булгакова? – поинтересовался он.
– Давно… Ах, да! Читала.
– Помнишь, как там на скамеечке на Чистых прудах сидел Воланд с каким-то человеком.
– Помню, – неуверенно ответила Ирина.
– Воланд в тот раз сказал, что вот Маруся пролила подсолнечное масло, а писатель Берлиоз поскользнется на нем и попадет под трамвай…
– Помню. Ну и что?
– Вон!.. – Петр повернулся и показал Ирине на кофейный «Форд»: – Видишь ту машину?
– Вижу, – испуганно произнесла Ирина.
– Сейчас она рванет и попадет под трамвай. Если хочешь увидеть это в подробностях, подойди поближе, но поторопись: до столкновения осталось секунд десять.
Ирина устало усмехнулась и терпеливо стала наблюдать за рванувшим от тротуара «Фордом». Петр смотрел на воду в пруду замусоренную листьями и какими-то обертками. Ему было не интересно. И даже удивление Ирины, которое наступит через несколько секунд, было не интересно.
Раздался скрежет и трамвай несколько раз тренькнул звонком.
– Сейчас соберется толпа, приедут спасатели, но… – Петр медленно встал и посмотрев на ошарашенную Ирину, добавил: – Извини. Тороплюсь. Много осталось незавершенного, – и ушел в сторону Главпочтамта.
Ирина долго и молча смотрела ему вслед.
А Петр думал: неужели и этот балбес, Стас возомнил себя всезнающим ясновидцем в отдельно взятом дне и балдеет от этого. Нужно его привести в чувство, а потом в подвал и растолковать кто он такой. Грешник, как и все, а не ясновидящий. А то поверит в то, что святой. И эту дуреху, Стрельцову за собой потянет. Знать бы только, зачем она мне нужна. Вот Ирина это точно – совсем не нужна. Сжег он все мосты назад, даже пепла не осталось. А жаль… Все-таки противно жить одним днем. Но не будем о грустном…
В течении периода чтения книг, Петр опять закупил у Кеши на рынке отмычки и заглянул в дом тринадцать на Синичкиной улице, и снова наткнулся на стену, вместо входа в квартиру, в которой таинственный Джебе сделал ему заказ на него же самого.
Он стал наблюдать за дачей помощника депутата, в первой половине дня, а во второй бежал в библиотеку. Но, за три дня проведенных в засаде, ничего не обнаружил: никто не выходил и не заходил на дачу. Тогда он решил изменить тактику, и вместо традиционного чаепития, рванул на «Жигуле» к даче, из которой немного позже семи часов утра выехала на «Форде» сама Стрельцова и быстро помчалась к трем вокзалам. Петр уже освоился с управлением машины, поэтому вполне профессионально вел объект наблюдения. Повернув на одну из улиц, не доезжая до вокзалов с полкилометра, Стрельцова заехала в тупик и выбралась из «Форда». Петр проделал то же самое и перешел к пешему наблюдению.
Ольга или Маша, вытащила из машины и понесла в руках что-то длинное, обернутое темной материей. Перелезла в своих джинсах, с махрами внизу, через забор какой-то незавершенной стройки и подошла к полуоткрытому люку колодца. Она ждала примерно двадцать минут. Люк зашевелился и из колодца высунулась голова Стаса.
Петр почему-то обрадовался, узнав, где тот обитает в перерыве между одним и тем же днем. Стрельцова быстро и решительно поговорила о чем-то со Стасом, передала ему сверток и, проделав обратный путь, села в «Форд» и укатила. Петр остался наблюдать за Стасом. Бродяга, посидев немного на бетонной плите, глубоко вздохнул и поплелся в противоположную от Петра сторону, обходя полуобвалившиеся кирпичные стены времен исторического материализма.
Стас привел его на узенькую улочку, где дома вплотную примыкали к незавершенке. И очевидно всех, или почти всех жильцов из этих домов переселили в другие места, а ветхие дома предназначались на снос. Но занавески на некоторых окнах говорили, что выехали из любимых пенатов не все.
Стас встал за нахилившимся на бок забором забытой стройки, и стал ждать. Вскоре на улице появился мужчина среднего роста, средних лет, с полиэтиленовым пакетом, сквозь который проступали очертания прямоугольников с молоком или кефиром. Мужчина был в очках и сильно сутулился.
Когда прохожий поравнялся со Стасом, тот неожиданно выскочил из своего укрытия и… только тут Петр заметил, что у Стаса в руках блеснула сталь клинка. Крича что-то диким голосом, Стас бросился к оторопевшему мужчине. Тот стоял столбом, ничего не соображая. Стас с хода, махнул саблей, и словно у одуванчика, снес голову у прохожего с плеч, которая с деревянным стуком хрястнула об выщербленный асфальт. Тело казненного с шумом упало навзничь, широко раскинув руки. При этом сумка ударилась о рядом стоящую стену дома и из нее потекло что-то белое: наверное кефир.
Стас воровато оглянулся и хотел вернуться назад, но Петр в этот момент вышел из-за стопы бетонных плит и решительно направился к киллеру. Стас всего на мгновение замер на месте, но, очевидно, рассмотрев и узнав Петра, рванул с места как медалированный спринтер. Петр внутренне собрался и сделал бешеный рывок, как прежде, который не раз спасал его от неминуемой смерти. В считанные секунды он догнал бродягу. Тот оглянулся и с воплем, совершив неописуемый вираж, влетел в первый попавшийся подъезд дома предназначенный для сноса.
Не сбавляя темпа, Петр подобрал с земли сломанный черенок от лопаты и усмехнулся, притормозив у филенчатой двери: он ясно видел, как Стас, стоя за дверью с поднятой вверх саблей, ждет его. Детский трюк. Петр резко распахнул захлопнувшуюся дверь и сунул вперед черенок от лопаты. Бродяга одним махом отсек кусок палки: лезвие клинка было острым. Но Петру именно это и было нужно. Пока сабля находилась внизу, Петр, почти не торопясь, вошел в подъезд и одним движением кисти вывернул рукоятку меча из руки Стаса. Тот отпрянул от неожиданности в угол тамбура. И с перепуга хотел рвануть наверх, но Петр выставил перед его грудью острие оружия и остановил трясущееся как желе тело бомжа.
Быстро сменив положение, Петр мгновенно вогнал острие сабли сантиметров на десять справа между ребер Стаса, проткнув его грязную куртку. Клинок был отличный, Петр оценил его сразу. Стас дико взвыл. Но Петр ударил его тыльной стороной ладони по губам и негромко сказал:
– Будешь выть тогда, когда я проверну клинок вокруг оси. И не думай даже всхлипывать, сейчас тебе почти не больно, – и Петр улыбнулся одними губами, с мертвыми глазами на лице, как когда-то в туманном прошлом заметил напарник Сергей.
Стаса выражение его лица вдохновило на лихорадочную тряску всем телом. Эта дрожь передавалась через сталь прямо в руку Петру.
– Перестань трястись, – ласковым голосом стал увещевать его Петр. – Несколько секунд назад ты одним рыцарским взмахом отделил человеку голову от тела, а сейчас дрожишь от какой-то пустяковой дырки в боку, или от страха за свою поганую жизнь?
– Для вас дырка, а для меня рана, – со слезами на глазах прогундосил Стас: – Из нее кровь течет.
– Ничего, завтра будешь как новенький, – успокоил его Петр, и без перехода спросил: – Ну как – будем сверлить дыру или ты все расскажешь сам?
– Я не виноват! Эта все стервоза Ольга выдумала, что мы бессмертные и потомки Дункана Маклаута из клана Маклаутов и должны глушить всех иноверцев, чтобы в конце остался только один, – трясясь все сильнее и сильнее, с дрожью в голосе торопливо говорил Стас. – Она сказала, что для тренировки нужно поотрубать головы у нескольких десятков человек, а потом начнем искать иноверцев.
– И как же они должны выглядеть, иноверцы? – поинтересовался Петр.
Стас съежился и отвернулся. Петр понял, кто первый иноверец:
– Значит это я?
Стас торопливо кивнул.
– А она кого-нибудь уже того?..
– Нет! – продолжая трястись, ответил неудавшийся горец. – Она сказала, что будет координатором. И сказала, что я помеченный роком.
– Каким рогом? – не понял Петр.
– Не рогом, а роком, – почти плача пояснил Стас.
– А!.. – догадался Петр: – Рок в смысле судьбы?..
– Ну да…
– Ясно, – кивнул головой Петр, хотя ему ничего было не ясно. – А кто такой Маклаут?
– По телеку показывали, – осторожно выдохнул воздух Стас. – Целый сериал был. Я несколько фильмов
