– Та-ак. Об этом и речи быть не может. Все. Плевать я хотел. А ты это заступничество брось.
Каприн что-то нерешительно говорил в сторону, у него дергалась щека, Бравик слышал только обрывки: '…заявку составлял он… не можем же мы… полтора года работы, Алексей Юрьевич…' – Так! Все! – Чернов поджал губы, отвернулся от Каприна и пошел к столу, возле которого вполоборота сидел Бравик и с любопытством наблюдал эту пару – твердого профессора и вялого доцента.
Каприн несколько секунд смотрел в спину Чернову, потом махнул рукой, жалко сморщил лицо и быстро ушел из зала.
– Что-то случилось? – спросил Бравик.
Чернов выдвинул стул, сел боком к Бравику и нахмурился.
– Это все наши… проблемы воспитания.
Он достал из кармана пиджака пачку 'Явы' и закурил.
– А что, если не секрет?
– Вы помните четвертый доклад? Локальная гипертермия?
Бравик кивнул. Доклад он запомнил, приличный был доклад, большой материал, хорошие результаты. Только докладчик какой-то бледный. То есть натурально бледный и с запавшими глазами.
– Тищенко Александр Борисович. Мой аспирант. – Чернов был раздражен. Он затягивался и смотрел в одну точку где-то на стене.
– А в чем проблема? – осторожно спросил Бравик. Спросил из простого любопытства.
Ему было интересно, чем непримечательный аспирант мог рассердить блестящего Чернова.
Чернов бросил недокуренную сигарету прямо на паркетный пол, раздавил ее подошвой и неохотно ответил:
– Полгода тому назад мы стали составлять заявку на грант. Для клиники Мейо.
Грант на локальную электромагнитную термотерапию гиперплазии и рака простаты.
Тищенко мой, – Чернов весьма элегантно произнес это 'мой', – владеет английским.
Вообще, разносторонний юноша. Спелеология, альпинизм… Все документальное оформление было поручено ему. А термотерапия – тема его диссертации.
– И что? – непонимающе спросил Бравик.
– А по причине своей разносторонности он вдобавок заинтересовался гемодиализом.
Вы видели нашу установку…
Отделение гемодиализа Чернов показал Бравику в перерыве.
– Драмкружок, кружок по фото? Ни то ни се? Верхогляд?
– Нет, тут другое. Может быть, честолюбие. Но суть не в этом. Он в соавторстве с завотделением гемодиализа стал писать работу. Я сказал ему, что приветствую многостаночников, но напомнил, что поставил ему задачу. Тищенко пообещал, что успеет все. И заявку на грант, и три статьи по термотерапии, и гемодиализ.
– Не успел? – лениво спросил Бравик.
– Задержал заявку на две недели.
– Так вы, стало быть, не получили грант? – с сожалением спросил Бравик.
Да, это, наверное, было обидно. Грант от клиники Мейо для провинциального мединститута – это роскошно. Тем более жаль упустить грант из-за того, что аспирант не представил вовремя перевод документации. Бравик сочувствовал Чернову.
– Слава богу, грант мы получили, – сказал Чернов.
– Отлично! Поздравляю!
– Грант мы получили, но аспиранта Тищенко в перечне соискателей больше нет.
Исключен из списка. Это за него только что заступался Каприн. Доцент Каприн взывал к моему человеколюбию.
– Не понял, коллега. – Бравик озадаченно уставился на Чернова. – Вы успели получить грант, но парня из списка соискателей исключили? Нет?
– Исключил, – сказал Чернов. – Нет, я не садист. И не самодур.
Бравик постарался скрыть удивление.
'Да, милый, ты не садист и не самодур, – зло подумал Бравик. – Ты, похоже, просто скотина'.
Бравик не вчера родился на свет, он не был сентиментален. И, в общем-то, дела ему не было до какого-то аспиранта. Но ему стало неприятно.
К ним, широко улыбаясь, приблизился завкафедрой профболезней.
– Алексей… Григорий Израилевич… Стол накрыт. Поднимемся в отделение.
Чернов встал, развел руками, сочувственно посмотрел на Бравика и сказал:
– Григорий Израилевич… Банкет. Коллеги ждут. Если хотите – договорим за столом.
В отделении Чернова был небольшой банкетный зал. То есть это было просто большое помещение, не занятое ничем определенным. Здесь принимали экзамены, здесь проводили семинары, здесь же устраивали торжества.
Приглашенных было немного, человек пятнадцать. Стол был накрыт изобильно, горячего не ожидалось, но рыба, холодное мясо, свежие овощи, салаты, фрукты – всего было в избытке. Выпивка была представлена неразнообразно (с различными этикетками, видимо, местного приготовления, водка и шампанское), но очень количественно.
Коллеги расселись. Чернов, прекращая разноголосицу, позвенел ножиком по пустой рюмке, налил, жестом пригласил всех сделать то же самое и встал.
'Неужели он действительно выбросил парня из списка? – подумал Бравик. – Парень работал по гипертермии и немало, поди, наработал, парень составил заявку на грант – а раз грант дали, значит, составил заявку квалифицированно, – парень перевел заявку, а Чернов отправил парня за борт… Да нет… Он чего-то недоговаривает. Не может он оказаться такой сукой'.
И пока Чернов говорил речь, Бравик глядел на него – широкие плечи, дорогой костюм со стальным отливом, сохранивший четкость, несмотря на целый день, проведенный в конференц-зале, узел галстука, короткая стрижка, красивая ранняя седина. Как там у Конецкого – 'он с сильной сединой, высокий и красивый…' Лет пятнадцать тому назад у таких орлов еще принято было носить лауреатские значки на лацкане.
'Нет, ты вождь… – подумал Бравик. – Вождь… Сукин сын, вождь… Белокурая бестия…' Когда прозвучало его имя, Бравик был готов: в фужере – лимонад, на языке – здравица.
Он сказал все, что положено, сел и стал есть. Проголодался он за день отчаянно.
В перерыве есть особенно не хотелось, да и Чернов повел его в отделение гемодиализа.
Чернов подсел к нему минут через сорок, когда профессора, доценты и несколько заведующих выпили по шестому или даже седьмому разу, ослабили узлы галстуков, а иные – так просто повесили пиджаки на спинки стульев.
– Вы извините, я вас оставил одного… – Чернов что-то шепнул на ухо соседу Бравика, и тот с готовностью уступил Чернову свое место. – Вы не пьете? Ах, ну да – вы же не пьете. Общеизвестно…
Бравик быстро взглянул на Чернова. Тот-то пил наравне с остальными, лицо покраснело. И Бравик подумал, что если уж говорить с Черновым дальше, то теперь – самое время. Профессор, протеже Назарова, выпил, слегка распустил портупею, сейчас он оставит профессорский решпект, и Бравик, коль скоро Бравика это занимает, может разглядеть Чернова 'як воно е'.
– У меня все не идет из головы тот ваш аспирант, – серьезно сказал Бравик. – Тищенко, кажется?
– Да, Тищенко, – кивнул Чернов. – Я видел, что вас это заинтересовало.
– Значит, вы решили отставить его от гранта, так?
– А я могу вам объяснить. – Чернов и не собирался уходить от вопросов. Он даже с какой-то странной готовностью хотел продолжить разговор о незначительном аспиранте. – Я поставил перед ним задачу. Я определил сроки. Профессор поставил перед аспирантом задачу и дал четкие сроки. Вы понимаете? Тищенко я отличил еще на пятом курсе, после субординатуры пригласил его на кафедру. Ему было тогда двадцать два года, он из райцентра Нижние Сольцы. Вы слышали когда-нибудь о таком месте – Нижние Сольцы? Я тоже до того времени не слышал. Он хорошо учился, звезд с неба не хватал, но учился хорошо. Однако на потоке не он один учился хорошо. Кружок он посещал с третьего курса. Кандидатов в аспирантуру я отбираю
