придирчиво. Словом, юноша Тищенко из Нижних Сольцов был принят в аспирантуру кафедры урологии. К концу первого года я позвал его для личной беседы. Вы улавливаете? Директор клиники по душам беседует с аспирантом первого года. Я объявил ему, что вполне доволен тем, как он работает, и обозначил перспективы.
Нет, может быть, для колледжера Лиги Плюща этого было бы мало! Но для Тищенко из Нижних Сольцов – по-моему, неплохо. Хорошая, гарантированная защита и место ассистента на кафедре. Понимаете, коллега Браверман, вопрос дисциплины… В жизни клинициста не так много основополагающего… Прежде всего – вопрос дисциплины!
Чернов взял чистый стакан, предназначенный для лимонада, плеснул туда водки и сделал большой глоток.
– Алексей Юрьевич, чего вы, право, так разгорячились, – виновато сказал Бравик.
– Ваш аспирант… Так хоть с маслом его ешьте…
– И все же я договорю.
Чернов еще не был пьян, нет. Наверное, он чересчур серьезно отнесся к персоне Бравика или многого ждал от его приезда в Тверь. А может быть, он был хорошо о Бравике наслышан, заочно Бравика почитал – и такое могло быть.
– И все-таки я договорю, – повторил Чернов. – Дисциплина, Григорий Израилевич!
Дисциплина! Поставлены задачи и сроки, а молодому человеку вздумалось еще вдобавок позаниматься гемодиализом. Я дал ему понять, что он может заниматься хоть дельтапланеризмом, хоть игрой в го. Но если профессор определяет аспиранту из Нижних Сольцов сроки, – 'Господи, дались тебе эти Сольцы', – досадливо подумал Бравик, – то аспиранту уместно и должно сроки соблюсти.
'Ну, а карбонариев у себя на кафедре ты не потерпишь, ты их, сучат, в бараний рог… Они у тебя, профессора, поймут, гаденыши, дисциплину', – подумал Бравик.
Он злился все больше и больше.
– А вы сами родом откуда? – участливо спросил он.
– Из Барнаула, – усмехнулся Чернов. – Кстати, что такое 'аспирант из провинции' – я помню очень хорошо.
'Ты очень хорошо сохранил в себе комплекс неполноценности аспиранта из провинции, – подумал Бравик. – Вот поэтому ты и чмыришь своих мальчишек. И всех прочих, тебе подвластных, чмыришь'.
– И в моей трудовой биографии есть что угодно, кроме ровных дорожек и подарочков судьбы, – сказал Чернов сердито и даже обиженно.
'Ну да, ну да, – подумал Бравик. – Что там у Конецкого на этот счет? Вот, пожалуйста: 'Трудная мужская жизнь. Самоограничение и воля. Узда и цель'. Да, так…' – Алексей Юрьевич, а вы отдаете себе отчет в том, что ломаете способному парню карьеру? – прямо спросил Бравик. – Ну, посудите сами, тот грант для него – это ведь не просто работа хорошего уровня. Даже не европейского уровня. Просто-таки американского уровня работа по термотерапии. В конце концов, это как минимум трехмесячное присутствие в клинике Мейо. Вы говорите – с английским у него хорошо? Тем проще. Мальчик мог бы получить там резидентуру. Пусть он не вернется к вам в Тверь. Представьте – ваш аспирант станет medicine doctor*. А вырастили вы… И плевать на личные амбиции. Нет?
– Да не в этом же дело, – упрямо сказал Чернов. – Есть правила, понимаете? Наша профессия жива правилами. Вот у летчиков есть эн-пэ-пэ – 'Наставления по производству полетов', считается, что они написаны кровью пилотов. У нас тоже есть правила. И в первую очередь – дисциплина. А вы совсем не пьете?
– Совсем, – соврал Бравик. Он мог выпить бокал вина, с Никоном мог выпить две рюмки виски. – Принципиально.
– Одно из проявлений дисциплины, – шутливо сказал Чернов.
Он закурил, придвинул к себе чью-то пустую рюмку и стряхнул в нее первую порцию пепла с сигареты.
– А конференция у вас получилась удачная, – сказал Бравик.
Ему не раз доводилось слушать эти громогласные рассуждения о дисциплине.
Продолжать разговор с Черновым было скучно. Вождь – он вождь и есть. Памятник собственному величию. Перевидал Бравик вождей достаточно. С мальчишкамиординаторами Чернов тверд и властен, а тому же Назарову задницу вылижет за милую душу.
Но любопытство в Бравике жило, до поезда времени оставалось много, и он спросил:
– Вы докторскую где защищали?
– В Институте урологии, – ответил Чернов. – А кандидатскую – у Кана.
'Черт! – подумал Бравик. – Да я же его помню! Только тогда он был такой… с шевелюрой…' – Вы давно заведуете кафедрой?
– Восемь лет, – ответил Чернов. – После защиты докторской особых перспектив в Москве для меня не было.
– Почему?
– По многим причинам. Ну, во-первых, в Москве достаточно москвичей…
'Что-то он темнит, – подумал Бравик, – были другие причины'.
– У вас был Учитель, Алексей Юрьевич? – вдруг спросил Бравик.
– Нет, – коротко ответил Чернов. – И к понятию 'Учитель' я отношусь скептически.
Может быть, когда-то… В прежние времена… А теперь это все больше игра, спектакль, имитация традиции.
Бравик пожал плечами, но подумал, что и сам так считает. Почти так.
– А сами представляли себя когда-нибудь Учителем?
– Нет… Учитель… Не знаю. Я – шеф. Я ведь догадываюсь, о чем вы думаете.
– Ну, это несложно, – вздохнул Бравик. – Мы с вами хорошо понимаем друг друга.
Но вот вы вышвырнули парнишку из обоймы, лишили его возможности простажироваться в американской клинике, лишили этой возможности деревенского парня, который хорошо учился, который с третьего курса посещал кружок, который подошел вам для аспирантуры. А требования у вас, я полагаю, высокие. Парня, из которого прямо прет способный доктор… Так вот, вы лишили его шанса. Сами знаете, как часто выпадает такой шанс. Почти никогда не выпадает. Почему? Ваши рассуждения о дисциплине, вы простите, – они не убедительны. Ну, затянул на пару недель…
Чернов погасил в рюмке сигарету, на секунду зажмурился, потер большим и указательным пальцами переносицу.
– Не хочу спорить. Я определенным образом воспитан. У меня свои установки. Вам это не покажется интересным.
– Почему нет? Хотите договорить? Вы забудьте о том, что я здесь… в официальном качестве.
– Об этом я все-таки с вашего позволения забывать не буду, – корректно сказал Чернов и улыбнулся.
– Забудьте, ей-богу. Конференция подготовлена и проведена вами превосходно.
Клиника ваша… – иным московским клиникам надо взять пример. Давайте обменяемся концепциями воспитания юношества.
Бравик, правда, умолчал о неофициальном поручении Назарова.
– А может, нам и не о чем спорить, – сказал Чернов. – Я вообще подозреваю, что у нас с вами установки одни и те же.
'Интересно…' – подумал Бравик.
– Тищенко я, как это вы говорите, лишил шанса еще потому, что в его возрасте надо поменьше рассчитывать на шанс и побольше упираться. Корпеть, трудиться…
Настойчиво, с прицелом на несколько лет вперед.
– Нет, все-таки вы по-своему хотите быть Учителем, – сказал Бравик.
– Может быть, – кивнул Чернов. – Мне это напыщенное слово 'Учитель' не нравится.
Но ведь я учу их оперировать, учу делать пункции, учу правильно писать статьи.
Почему мне не учить их всему остальному, что входит в профессию?
– Тут главное – не увлекаться, – заметил Бравик.
