прав. Как пишут учёные, классическим поводом для получения такого клейма было намеренное предательство в отношении человека, который тебе доверял. По мнению викингов, предательство друга было самым худшим из всех мыслимых преступлений…
Относительно дармовой земли, в которой хоронили оскорбителя, не сумевшего подтвердить свои слова делом, существуют разные соображения. Первое, что напрашивается, – это то, что за его убийство не будет заплачено никакого выкупа. Так обычно и объясняют эти слова. Можно, однако, вспомнить здесь древний скандинавский обычай хоронить преступников в полосе прилива – то есть в месте, не принадлежащем ни суше, ни морю, чтобы тело негодяя не оскверняло ни одну из стихий. Может быть, «дармовая» здесь означало «ничейная»?..
Судебный поединок мог оформляться и по-другому, не так, как предписывалось в приведенном выше законе. Не случайно в западной Скандинавии устоявшимся термином для такого единоборства было слово «хольмганг», то есть «поход на остров». По-видимому, маленькие островки были излюбленным местом для поединков. Во-первых, площадка для сражения была естественным образом ограничена, что затрудняло бегство или постороннее вмешательство. А во-вторых, многие маленькие островки заливает во время прилива. Это обстоятельство опять-таки придавало им статус «границы между мирами» (вспомним, что говорилось выше о дороге и о «дармовой земле»). Кроме того, наступление прилива могло положить конец затянувшейся схватке…
Интересный способ подготовки «поля» для судебного поединка можно обнаружить в одном из сказаний. На земле растягивали и прикрепляли колышками квадратную холстину со стороной около двух с половиной метров. Квадрат окружали тремя бороздами, а с внешней стороны устанавливали четыре ореховых шеста. Поединщики встречались на холстине (причём с каждым шёл секундант-щитоносец с тремя щитами), и тот из двоих, кто был вызван, наносил первый удар. Если на холстину проливалась кровь, схватка могла быть остановлена; если ранены были оба, тот, кому пришлось хуже, мог выкупить свою жизнь. Если кто-то ступал одной ногой за орешниковую ограду, о нём говорили – «он отступил». Если обеими ногами – «он побежал».
Скажем несколько слов о шестах из орешника. Некоторые исследователи считают, что между ними натягивали верёвку и таким образом огораживали место поединка. Кое-кто пишет даже о «заборе» из ореховых жердей. Думается, дело здесь всё же в ином. Орешник был одним из растений, которым древние люди придавали священные свойства. Если борозды на земле уже знаменовали собой незыблемую границу между «внутри» и «снаружи», то присутствие орешника как бы ставило на ней печать. В сказаниях о древних временах можно прочесть, как перед схваткой двух викингских дружин, если она происходила на суше, доблестные полководцы огораживали место будущего сражения ореховыми прутьями. Так и говорилось: «такой-то такому-то огородил поле». Воину, который раненым выползал за священную черту, давали пощаду…
Викинги были люди весьма практичные и земные, но в их времена сражение во многом ещё оставалось богослужением, а поединок – божьим судом. Какую бы сторону древней эпохи мы ни пытались осветить, о мифологическом мышлении тех времён нельзя забывать ни на минуту. Иначе многого мы попросту не поймём, а остальное истолкуем превратно.
В том числе и воззрения викингов на право и суд.
Корабль
Если что-то и можно обойти вниманием, рассуждая о викингах, то уж никак не корабль. В самом деле, длинный боевой корабль под прямоугольным полосатым парусом давно уже превратился в «визитную карточку» интересующей нас эпохи. И это вполне заслуженно: не зря учёные пишут, что на протяжении целых трёхсот лет викинги оставались лучшими кораблестроителями и мореплавателями в Европе. Их корабли, для своего времени необыкновенно быстрые и мореходные, ещё и исключительно красивы. Естественно, специалистам очень хотелось во всех подробностях установить, как и из чего, какими инструментами викинги их строили, как ходили на них по морю?
Вопросы и ответы
Естественно, «живьём» древних кораблей, на которых ходили тысячу лет назад, в Скандинавии не сохранилось. В сказаниях упоминается множество кораблей, каждый со своим названием и особенными свойствами, есть некоторые сведения о мастерах-корабелах и о том, как викинги относились к своим кораблям. Увы, сказания немногословны, как и вообще всегда, когда речь идёт о чём-то ничем не примечательном, таком, что у людей каждый день перед глазами. Те, кто рассказывал, а затем записывал сказания о давних и недавних событиях, вовсе не задумывался о том, как их станут читать через тысячу лет люди, принадлежащие к совершенно иному типу культуры, люди, которым будет в диковинку всё то, что для древнего викинга само собой разумелось.
Учёные, конечно, сдаваться не собирались. Кроме сказаний, у них были и иные источники информации, в частности наскальные рисунки, большими мастерами которых скандинавы были с первобытных времён. Рисунки, относящиеся не только к эпохе викингов, но и к бронзовому и даже каменному веку, содержат немало изображений лодок и кораблей. Учёные накапливали различные сведения, постепенно составляя из них, словно из кусочков разбитой мозаики, нечто вроде цельной картины. Случилось, однако, так, что наиболее всеобъемлющий ответ на вопросы пришёл из… могилы. Самые знаменитые корабли викингов были найдены в земле, в могильных курганах.
Но зачем, спрашивается, зарывать в землю корабль?
В популярной литературе иногда даётся следующее объяснение: язычники, мол, полагали, что душа на том свете будет заниматься примерно тем же, чем и на этом. А значит, умершему или погибшему вождю куда как пригодится верный боевой корабль, на котором, оказавшись на небесах, он сможет вновь устраивать боевые походы. Всё это так, да немного не так.
Викинги действительно верили, что, попав в Обитель Богов, душа героического воина будет предаваться ратным утехам. Вот только о загробных походах на кораблях мифы не упоминают. Небесную дружину Отца Богов представляли себе скорее как отряд всадников, спешащий к месту сражения. Более того: погребение в лодье зафиксировано у народов, для которых мореплавание не имело того всеобъемлющего значения, как для скандинавов, – например, у славян. А древние кельты, те вовсе несли умершего к месту погребения посуху в лодке. Хотя и они не были такими прирождёнными мореплавателями, как скандинавы. В чём дело?
Сравнивая между собой погребальный инвентарь – имущество, которое клали в могилу вместе с покойным, – у самых различных племён, учёные пришли к важному выводу: этот инвентарь присущ не столько купцу, воину, ремесленнику, охотнику или кем там ещё был умерший при жизни, сколько путешественнику.
В главе «Колдовство финнов» рассказывается, что, по мнению древних людей, на тот свет можно было попасть и без каких-либо магических ухищрений, стоило лишь совершить достаточно длинное путешествие. Там же объясняется и происхождение подобного воззрения. Вспомним: легенды и сказки о «путешествии за тридевять земель» есть в фольклоре каждого народа. Скандинавы, хороня покойного, с определёнными ритуалами надевали на него особые погребальные башмаки и старались покрепче их завязать, чтобы они не свалились в дальнем пути. (В скобках заметим, что авторы художественных реконструкций, добросовестно опираясь на археологические находки, в результате наряжают своих персонажей, так сказать, в «белые тапочки». Спасибо ещё, что не в погребальные саваны…)
И что характерно: практически в каждой религии упоминается водная преграда, которую путешествующему в мир иной следует преодолеть. Вспомним реку Смородину русских сказок, из-за которой по Калинову мосту является Змей Горыныч – существо вполне потустороннее. А если обратиться к карело-финскому эпосу «Калевала», там можно найти чёрную реку, отгородившую опять-таки царство усопших – Туонелу. В этой реке плавает знаменитый Туонельский лебедь, которого пытаются добыть герои сказания. А если верить скандинавским легендам, для того, чтобы попасть из Мира Людей в Мир Мёртвых, в Мир Великанов или в Мир Богов, нужно опять-таки пересечь некоторое водное пространство!
Вся разница, что это не прозрачная русская Смородина, не чёрный торфяной разлив финских сказаний, а бешеный горный поток, несущий камни и куски льда, либо бездонно глубокий морской пролив – то есть нечто присущее именно скандинавской природе.
Вот почему умершему было весьма желательно иметь с собой в загробном путешествии надёжное
