Из автобусов выгружались все новые партии прибывающих из города людей, нагруженных свертками с едой и бутылками пива.
В маленьком загоне водили по кругу лошадей. Робкие и красивые существа, они, казалось, презирали толпу, собравшуюся вокруг.
Дэвид ходил среди этой веселой суеты, и его рука быстро и легко летала над блокнотом. Лошади, люди, собаки, богачи и бедняки, адвокаты и продавцы – все ложилось на бумагу.
Шредер сбросил с плеч рюкзак, и Эмми, молча ходившая за ним, понесла его в одной руке, а свой чемоданчик в другой.
Дэвид зарисовал и ее в блокноте, в сомбреро со сломанным пером и макинтоше, подпоясанным вокруг тонкой талии.
– Бог мой! – воскликнул Шредер. – Ни одна женщина здесь не может сравниться с тобой! Я только что разглядел тебя. Рядом с тобой все эти дамы из «роллс-ройсов» выглядят как торты. Ты и лошади – единственное, на что здесь стоит посмотреть.
Он прикрепил булавками свои наброски к лежащему рюкзаку и начал выспрашивать свою цену, предлагая каждый за шесть пенсов.
– Если мы продадим четыре, – сказал Дэвид, – нам уже хватит на день. Шиллинг на еду и шиллинг, чтобы поставить на лошадь.
– Ты не подписал их, – заметила Эмми, рассматривая рисунки.
– Я знаю, – ответил, улыбнувшись, Шредер, – это, конечно, небольшое надувательство, но дураки не знают об этом.
– Ты, кажется, обольщаешься, – заметила Эмми. – С каких пор твой автограф является ценностью?
– Может, с послезавтрашнего дня, – подумав, сказал Дэвид. – Или около того.
– Ты не приколол мой портрет! – Эмми осмотрела эту маленькую выставку.
– А я и не собирался этого делать, потому… – Шредер внезапно умолк.
Стройный юноша, от которого пахло хорошими духами, остановился перед рисунками. Он был чисто выбрит, хорошо одет. Золотые кудри вились на его голове, а голубые глаза внимательно рассматривали экспозицию работ Шредера.
– Я хочу взять несколько, – наконец заговорил он, а потом добавил: – Что за фокус?
– Никаких фокусов, – буркнул Дэвид.
– Я понимаю, что вы не хотите их подписывать.
– Почему я должен это делать? – с вызовом ответил художник.
Покупатель спокойно пояснил:
– Они будут тогда более ценными.
Дэвид недовольно пробурчал:
– С чего это вы взяли?
– Проклятье, у меня есть глаза! – внезапно закричал юноша. – Сколько вы хотите за подписанный?
Дэвид задумался.
– Фунт за каждый! – дерзко предложил он.
– Немного крутовато, – покупатель несколько раз подходил к рисункам и приглядывался. – Шесть фунтов вместо трех шиллингов, – предложил он мастеру.
Дэвид отвернулся от юноши.
– Это даром!
– Я возьму одну – вот эту – подписанную, – и покупатель протянул Шредеру банкноту и шиллинг. Потом, помахав картинкой, он сказал Дэвиду. – Эта лошадь на вашем рисунке – Ройстерер. Она принадлежит моему отцу – сэру Джорджу Гроули. Она всегда приносит нам удачу!
С этими словами Тоби Гроули чинно удалился.
Дэвид оглянулся в поисках Эмми, чтобы рассказать ей о покупателе. Девушка выскользнула из-за стоящей неподалеку повозки.
– Он ушел? – испуганно проговорила Эмми. – Фу, чуть не попалась!
Толпа собралась вокруг будущей знаменитости, многие хотели купить рисунки по шесть пенсов, но Дэвид больше ничего не продавал. Он сложил рисунки, поднял рюкзак, и они пошли к буфету.
Эмми дожевывала свой бутерброд, когда Дэвид, осушив уже третий бокал пива, спросил у нее:
– Ты слышала когда-нибудь о такой лошади – Ройстерер?
– Ах, Святые Ангелы Господни, если бы моего отца не пнули в живот, какую лошадь он бы сделал из этого Ройстерера! Эта лошадь может бежать весь день и перепрыгивать через дома. Это птица, Пегас! – глаза Эмми подернулись слезой.
– Тоби Гроули купил у меня рисунок с Ройстерером, – задумчиво проговорил Шредер. – Еще он сказал, что эта лошадь приносит Гроули удачу.
– Конечно, у кого есть деньги, тому и конь их копытами высекает, – недовольно пробурчала Эмми.
