но Вернон решительно вмешался и заказал своей невесте самое пышное платье, какое только нашлось в каталоге салона.
Одеяние получилось вульгарным и роскошным до неприличия. Жених смотрел на получившееся платье с удовольствием, Катрина же просто отворачивалась от зеркала. Но она решительно установила для себя – ни в чем не спорить с будущим мужем. В какой-то степени отвращение к выбранному наряду даже принесло ей облегчение. Это свидетельство отвратительного вкуса Вернона вызвало у нее злорадную радость. Молодому мафиози никогда не сравниться с Руином, но она и не собиралась прикладывать даже минимум усилий к тому, чтобы полюбить своего будущего мужа.
Она ненавидела бы его, если бы чувствовала в себе силы. Катрина понимала, что рано или поздно безучастность сменится жаждой жизни. Рано или поздно горе должно отпустить ее, и тогда равнодушие к Вернону превратится в ненависть. И тогда надо будет приложить немало усилий к тому, чтобы для ребенка жизнь в доме отчима не превратилась в ад. Дети ощущают настрой своих родителей лучше, чем самый чувствительный прибор. Жизнь в доме, где царит ненависть, может искалечить душу ребенка. Молодая женщина обдумывала любую возможность передать малыша на воспитание родственникам. Она готова была даже обречь себя на разлуку с ним, лишь бы сын Руина рос в нормальной, человеческой атмосфере.
Себя она считала конченой.
Свадьба надвигалась неотвратимо. Все попытки получить энергетический элемент эмбриона от Вернона до бракосочетания закончились неудачей, и Катрина смирилась.
– Ты ведь можешь задумать побег, детка, – сказал он ей без злобы. – Ты сейчас в таком нервном состоянии. Впрочем, я уже знаю, что к беременным женщинам нужно относиться терпимо. Я прочитал очень много книг на эту тему.
– Зачем? – без интереса спросила она.
– Затем, что рано или поздно ты родишь мне моего сына. Но и твоего нужно будет воспитывать. Как видишь, я подхожу к делу серьезно. Я держу свое слово.
– Я предпочла бы, чтоб потомка Мортимеров растили Мортимеры.
– И чтоб из него получилось бы такое же мерзкое и бесполезное нечто, как из большинства Мортимеров? Не болтай ерунды. Если будет мальчишка, он должен вырасти настоящим мужчиной. И довольно об этом. Ты, женщина, ничего не можешь понимать в воспитании мальчиков. Девчонку сможешь воспитывать по своему разумению. И довольно об этом.
Опустив голову, Катрина замолчала. Спорить было бесполезно, да и опасно, если уж говорить откровенно. Перестав возражать Вернону, она не только уступила собственной душевной слабости (она едва ощущала в себе силы бороться за ребенка), но и немало выиграла. Молодая вдова, перестав спорить и настаивать на собственном мнении, будто его у нее и вовсе не было, стала в глазах Вернона вдвойне привлекательной. Заметив, что невеста больше не артачится, не показывает характер, он стал нежен и внимателен, заваливал ее подарками, которые она, впрочем, принимала лишь затем, чтобы не злить его, и стремился уступать, дабы укрепить Катрину в мысли, что именно так, как сейчас, ей и надлежит поступать в семейной жизни.
А самой Катрине хотелось верить, что, уступая, она сможет добиться от Вернона скорейшего возврата ее малыша. За будущее его, даже если все-таки родится сын, она не слишком волновалась. Клан – это такой конгломерат, который не по зубам даже самому могущественному мафиози. Ей стоит только намекнуть, что в доме Вернона с отпрыском Руина обходятся плохо, и клан немедленно отнимет ребенка у отчима. Закон всегда будет на стороне Дома, нет никаких сомнений.
Мать лишь смотрела на Катрину с тревогой и грустью.
– Может, передумаешь?
– Нет.
– Ты же потом будешь жалеть, доча…
– Возможно, и буду.
– Но зачем же тогда совершать шаг, который даже теперь кажется тебе ошибкой?
– Я должна спасти малыша.
– Но сама посуди, зачем? Ведь это еще даже не плод – это эмбрион. Ты сможешь потом родить целую кучу детей. Зачем тебе именно этот? – под укоряющим взглядом дочери она залилась краской. – Ну подумай сама, ты ведь могла не забеременеть от Руина.
– Но я забеременела.
– Да у тебя может потом случиться выкидыш! И что ты будешь делать? Этого Вернона видно насквозь – он скорее убьет тебя, чем даст развод.
– А мне все равно, – опрометчиво сказала Катрина.
Мать ответила ей озабоченным взглядом.
– Тебя бы к психиатру…
Но продолжать этот неприятный для обеих разговор не стала. Госпожа Айнар ясно чувствовала, что никакие ее усилия не смогут поколебать дочь в принятом решении. Слишком глубоко она вбила себе в голову, что ребенка необходимо спасти любой ценой.
Молодой вдове казалось, что она ведет себя совершенно естественно, хотя на самом деле ее поведение заставило бы насторожиться даже самого равнодушного человека. Мортимеров, особенно Мэльдора и его семейство, никак нельзя было назвать равнодушными. К счастью для замыслов Катрины, Мэлокайн и Дэйн куда-то пропали. Братья были чем-то заняты и почти не уделяли внимания вдове Руина, а если и появлялись в ее доме, то были совершенно поглощены собственными проблемами.
Они особой деликатностью не отличались, но зато легко почувствовали, что с невесткой происходит неладное. И тогда даже не стали бы спрашивать ее разрешения или согласия – просто вмешались бы и повели дело по-своему. Но Мэльдор был совсем другим человеком. Адвокатская практика и усвоенные накрепко нормы так глубоко въелись в него, что вытравить их из натуры было уже невозможно. А ведь любой хороший адвокат в какой-то мере еще и психолог, он способен не только проникнуть в чувства и мысли своего клиента, но и помочь ему сосредоточиться, взять себя в руки, воспрянуть духом. Порой это бывает куда важнее, чем крючкотворство или прекрасное знание последних постановлений, параграфов и поправок.
Катрина, а вернее ее состояние, вид и настроение очень его обеспокоили. Мэльдор не показал виду, что заметил необычное, но зачастил к невестке в гости. О ее скором браке он узнал из газеты, ежедневно посвящающей целую полосу известиям о свадьбах, юбилеях и других торжествах. Вернон слишком кичился своей «победой» и, конечно, не мог обойтись без того, чтобы разместить сообщение о своей свадьбе на самом видном месте. То, что заметка в три десятка слов обошлась ему в кругленькую сумму, лишь подогрело его радость. Как большинство людей, лишенных вкуса, он считал самым лучшим все самое дорогое.
Мэльдор просидел над этой заметкой больше получаса, размышляя. Он не сомневался в том, что Катрина любила и продолжает любить его сына. Ни один проницательный человек не ошибется, оценивая, «любит – не любит», особенно если речь идет о женщине, которую он давно и хорошо знает. Следовательно, причина брака – не внезапно возникшая влюбленность. Мэльдор знал, что сын оставил своей вдове небольшое состояние, да и он сам не раз предлагал Катрине помощь, любые деньги. Она всегда отказывалась. Значит, безденежье ее тоже не томит.
Потеряв сына, адвокат, как и большинство сильных людей, стремился пережить свое горе, заботясь о ком-нибудь, кому пришлось еще хуже. И не имело значения, что Катрина принадлежала совсем к другому семейству, что Мортимером она не была – Мэльдор видел в ней страдающую дочь. За двадцать лет они сошлись с нею довольно близко, общались свободно, и отец Руина был уверен: если бы с ней случилась какая-то беда, она обязательно пришла бы к нему за помощью или советом.
Но если молодая женщина не сделала этого, должно быть, у нее есть на то серьезные причины. Спрашивать саму Катрину Мэльдор не стал, а вместо этого, воспользовавшись своими адвокатскими связями, тщательно проверил прошлое Вернона Рантана, счастливого жениха.
Результат ему очень не понравился. Оказывается, этот Вернон преследовал Катрину уже давно и был замешан не только в делах с вымогательством и наркотиками, но и в насилии. И, кстати, в похищении людей. Этот случай, где в качестве потерпевшей фигурировала именно Катрина Айнар, тогда совсем еще юная девушка, насторожил Мэльдора.
