Стоп. Там, во сне ещё что-то было.
Цифры?
Да!
Их я помню!
– Три два один четыре два три, – озвучил вслух.
– Что это? – спросила Лери.
– Какой-то номер…
– Телефон?
– Возможно. Я не уверен…
– Хорошо, Денис! Знаешь, что… попробуй позвонить!
– Куда? Зачем?
– Набери этот номер.
Она думает, что я… Надо найти телефон! Вдруг сработает?
Ощупываю пальцами стену. Тихонько толкаю дверь. Обычно аппараты стоят в коридоре… Где-то здесь.
В квартиру ещё кто-то вошёл. Возится рядом. Крот?
Шарю в темноте среди пыли. Чихаю.
Fuck!
– Без толку. Ни хера здесь нет.
– Может и так, – соглашается он, – Городок был маленький… При Союзе не успели телефонизировать. А после – вообще денег не выделяли. Просто ставили на дома таксофоны…
Я кивнул:
– Там, снаружи есть один такой. Недалеко отсюда…
– Ну и что? – взволнованно бормочет Майя, – Надо обыскать другие квартиры…
– Некогда обыскивать. Толкаемся, как слепые котята. Вот-вот дождёмся гостей.
– Денис!
– Спокойно, – я нащупываю её кисть и мягко сжимаю, – Чуть-чуть подышу воздухом…
Иду вдоль стены. Впереди – световое пятно. Выход из подъезда. Хорошо. Кое-что я уже могу различать.
– Мы сдаёмся! – кричу в белёсо-багровую пустоту.
Поднимаю руки – так чтобы они могли видеть: я без оружия. Пистолет и граната – в карманах, но детали им знать необязательно.
– Не стреляйте, мы выходим!
Делаю шаг и застываю в дверном проёме. Пусть хорошо разглядят.
Медленно продвигаюсь спиной вдоль распахнутой двери. Теперь – наружная стена и ещё два шага. Чтобы не коснуться «паутины», надо прижиматься вплотную…
Есть! Уперся плечом в козырёк таксофона.
Осторожно поднырнуть. Нащупать трубку и диск с цифрами. Да, тут не клавиши. Именно диск… В каком порядке расположены цифры?
Ага. Кажется, так.
Несколько секунд у меня есть. Пока «улей» будет обдумывать…
Рука держит трубку. А палец вращает диск по часовой стрелке.
Нет никаких гудков. И быть не может.
Но сквозь глухую тишину долетает звонкий голосок: «
Я цепенею. Комок подкатывает к горлу.
Ничего не осталось – ни города, ни девочки. Она выросла и давно сгинула там, в глубоком рву на окраине. А я до сих пор слышу её голос:
Мутная пелена плывёт перед глазами.
Ещё нечёткие, будто смазанные силуэты…
Нам было лет по двенадцать. Она училась в параллельном классе. И почти каждый день я провожал её от школы – на расстоянии. Ближе подойти не решался. А потом я узнал её домашний телефон. И через день названивал – днём, когда её родители были на работе. Молчал, слушал. Так и не осмелился заговорить…
Наверное, она догадывалась. И однажды меня разоблачила. Я стоял здесь – у этого таксофона. Держал в потной руке трубку. Эту самую. Почувствовал, как наливаюсь пунцовой краской. И рывком нажал «отбой»…
Через день мы возвращались из школы – уже вдвоём.
А ещё через месяц я уехал из Болхова.
Навсегда…
Чужие солдаты на улицах и тёмный ров на окраине были потом. Без меня. И всё, что осталось – древний таксофон в двух шагах от подъезда…
«
– Я, – хрипло выдавливаю и вешаю трубку на место.
Что-то изменилось. Могу видеть! Пока – словно через толстое, мутное стекло. Но оно яснеет – с каждым мгновеньем.
А ещё я чувствую. То, что не смог бы выразить словами. Так бывает, когда гроза надвигается. Воздух тяжелеет. Порывами налетает ветер. Вздрагивают, волнуются макушки деревьев. И всё сжимается у тебя внутри…
Только тучи нет. И «паутина» даже не шелохнётся.
Вяло переминается за ней редкая цепь зомби. Это кое-как вооружённые гражданские. Ну, да те самые турецкие строители… «Улей» стал беречь солдат. Сейчас из укрытий они держат дом под прицелом.
Медленно я перемещаюсь к дверям подъезда.
Ветер резко наливается холодом. Швыряет по воздуху тучи мусора и пыли. Туман клубится диковинными завитками.
«Трупы» идут ко мне – узким проходом среди «паутинной» вязи.
«Не успеют», – мелькает мысль.
Вероятно, «улей» тоже понимает. Или что-то чувствует. Несколько десятков стволов синхронно оживают.
У всех у них – единственная мишень.
Округа озаряется вспышками.
Нельзя уцелеть под таким огнём. Мгновенье и сползёт по стене – не человек – красный, шпигованный свинцом кусок мяса…
А я жив.
До сих пор.
Будто пчёлы летят на цветок… Я их вижу. Даже могу различить.
Вот, совсем рядом, вращаются те, что калибром 5.45. Заметно крупнее – «пчёлки» 7.62. Наверное, из ПКМа… Мелкие, но пузатые – 9-миллиметровые из «ганса». Они – аккуратные, мало дают рикошетов…
Я зачарованно не отвожу глаз. И сквозь тяжелеющий воздух отступаю к двери подъезда.
Странно. Вдали, по-прежнему колышутся кроны деревьев. Но фигуры зомби в трёх шагах от меня оцепенели, как примороженные…
Небо темнеет.
Ураган крепчает. По двору бешено вертятся клубы пыли. За ними – десятки фигур. Мёртвые стрелки выскочили из укрытий. Идут в атаку и не жалеют патронов.
Туман исчез. Целое мгновенье удивительной ясности.
Хорошо видны панельные высотки у горизонта, танк «чейни», выруливающий из дальнего переулка…
