два опередил события?.. И Господь разрешил бы?
Наступило молчание, озадаченные ангелы переглядывались. Шахрирон сказал наконец раздраженно:
— Кассиль, но все равно, разве Адам не вызвал гнев и не был изгнан?
— Все верно, — ответил Кассиль сумрачно, — я не знаю замыслов Творца, как и вы не знаете, но могу я предположить, что Он и так бы отпустил Адама за пределы сада, когда тот был бы к этому готов?..
Снова молчание, он видел, как они стараются понять, постигнуть, но большинство просто не умеют думать вообще, простые посланцы воли Господа, что так и не обрели даже зачатки своей. Только Азазель, самый вольнолюбивый, сказал резко:
— Кассиль, ты говоришь не о том! Адам изгнан из рая. Изгнан!
— Изгнан, — согласился Кассиль, — но не уничтожен. Господь проявил справедливость, но вместе с тем и милосердие. Адам совершил проступок, а не преступление. Творец разгневался на Адама, но…
— Но что?
Кассиль сказал медленно и раздумчиво:
— Мне кажется, Создатель не оставит его… полностью. Будет приглядывать… и уже приглядывает за своим дитятей издали.
В наступившей тишине Азазель проговорил веско:
— Тем более мы должны подтолкнуть Адама на поступки, что вызовут еще больший гнев Творца! И тогда он либо полностью отвернется от Адама, либо, если нам повезет, совсем уничтожит этот мир!..
Кассиль сказал задумчиво и медленно, как умел делать только он:
— Я не удивлюсь, если у Творца на все есть запасной вариант… Он планировал выращивать из Адама некоего человека, а того постепенно превращать… скажем, в… ну, не знаю, не дано нам даже близко постигать замыслы Того, кто создал нас одним словом и все так же стоит выше нас, как мы над червями земли! Я все еще думаю, что это вовсе не провал.
— А что?
— Некая заминка, задержка, встряска на дороге, которая раньше выглядела такой гладкой и ровной…
Нехаштирон, который все еще не научился понимать очень длинные и сложные фразы, прервал:
— Говори короче. Нам неведомы замыслы Творца. И никому не ведомы. Мы знаем, что этот замысел потерпел сокрушительную неудачу…
— Совершенно верно, — поддержал Шахрирон счастливо. — Адам не получил бессмертия!
— А это значит, — сказал Азазель горячо, — что, какие бы знания ни накопил, как бы ни сумел развить свою частичку души, все это умрет с ним вместе. А за его кратчайший срок жизни он не успеет… ничего не успеет!
— Неудача, — сказал Нехаштирон.
— Сокрушительное поражение! — крикнул Такритейя. — Даже я в этом уверен. Разве не так?
— Поражение? — повторил Кассиль еще задумчивее и так медленно, что Шахрирон от раздражения завертелся волчком и превратился в огненный смерч. — Бессмертие Адама теперь исключено, это верно. Но нет ли оттуда другого пути?
— Ты что? Какой может быть другой путь?
Кассиль обнял себя крыльями, спрятав руки на груди, словно ему стало холодно, как бывает только человеку и животным.
— Другой путь есть, — сказал он внятно. — Разбить жизнь Адама на мелкие доли! Чтобы он жил, переходя в своем семени, все дальше и дальше в будущее, терял старые знания, приобретал новые… нет, все не потеряет, чему-то успеют научить родители! Но только самому главному, мелочи забудутся, и половина черепной коробки будет свободной для новых знаний.
Нехаштирон спросил тупо:
— Это как?
Кассиль мучительно раздумывал, сам на ходу развивая ослепительную по неожиданности мысль и страшась ее потерять:
— Таким хитрым способом из поколения в поколение будет передаваться только самое важное. И тем самым это важное будет умножаться, а неважное забываться… Да, это гениальный ход.
Повеяло холодом, ангелы пытались представить себе такое, но в воображении получался мир, кишащий множеством адамов, что спорят уже друг с другом, так как Творец их покинул, спорят с ангелами и мельтешат всюду.
Азазель сказал резко:
— Если только род Адама не прервется!
Кассиль посмотрел на него очень внимательно:
— Что ты имеешь в виду?
Азазель зло растянул губы огненного лица в устрашающую гримасу.
— Адам за пределами Эдема уже не защищен. Он может упасть в глубокую яму, может свалиться с дерева, куда полезет за птичьими гнездами, может просто споткнуться и сломать себе шею.
Кассиль помрачнел, обдумывая, потом его лик посветлел.
— Ну… если успеет оставить потомство, то… и пусть мрет. Даже Творец так скажет. А к его потомству, может быть, отнесется благосклоннее. Дети за проступки отцов не должны отвечать, если я правильно угадываю общие замыслы Творца.
Нехаштирон прорычал зло:
— А я бы за проступки отца проклял бы все потомство до седьмого колена!
— А я до семидесятого, — поддакнул Азазель. — Это если быть справедливым!
— Творец справедлив, — согласился Кассиль, — но вы забыли разве, Он еще, сдерживая Сам Себя, и милосерден! Справедливость дает один путь, милосердие — другой, а справедливость и милосердие вместе…
Он помолчал, обдумывая, нетерпеливый Азазель крикнул:
— Третий?
Кассиль помотал головой.
— Нет. Не третий. Настолько великое количество путей, каждый из которых уже на втором же шаге дает великое множество новых путей, а каждая новая дорожка рождает постоянно мириады новых дорог… Вот истинный замысел Творца. Гениальный, как все у Него.
— Слишком сложный, — прорычал Нехаштирон.
— Для нас, — ответил Кассиль. — Но не для Него. Я думаю, что когда потомство Адама начет расти и развиваться каждый по-своему, то каждый будет выращивать из той частички души, что передал Адаму Творец, нечто свое, особенное. Огонь не гаснет, когда от него зажигаются другие огни! Вместо того чтобы выращивать и культивировать одну душу Адама, под надзором Творца будут сотни, тысячи душ!.. И все будут разными… Не здесь ли истинный замысел Творца?
Нехаштирон прорычал:
— Но сейчас Адам один. И потомства у него еще нет. А когда появится… нам важно, чтобы не дожил до старости, когда сможет передать опыт потомству.
Азазель произнес саркастически:
— Все верно, не сможет же Творец все деревья сделать низкорослыми, чтобы Адам даже с вершины мог только набить шишки, но мозги не отшибить?
Из ниоткуда донесся голос Люцифера, который все слышал, но в разговор не вмешивался до этого мгновения.
— Нам нужно, — сказал он трезво, — действовать так, чтобы Творец ничего не заподозрил. Пусть Он даже оставил Адама, как полагаем, но Он разгневается, если начнем Его творению вредить… слишком явно.
Наступила тишина, ангелы смущенно переглядывались, никто не решался что-то высказать, предложить. Большинство просто не умеют ничего придумывать, этому научились совсем немногие, другие опасались, что вызовут гнев Господа.
