с коричневыми глазами и крючковатым носом.
— Ты еще не был на охоте, — сказал он обвиняюще. — Что ты за мужчина!
Тамиэль расхохотался.
— Я мужчина!.. Спроси у моих жен.
Кохвиэль отмахнулся.
— О том, что мужчина, тебе могут сказать мои три жены и восемь наложниц. И жены некоторых соседей… Но здесь на земле этого недостаточно. Мужчины должны уметь охотиться! Без этого никакой мужчина не мужчина. Собирайся, я тебе покажу, что это такое.
Тамиэль запротестовал:
— Да я видел! Ничего особенного. Двуногие звери убивают четвероногих. Только и всего.
Кохвиэль усмехнулся:
— Это взгляд ангела. А теперь ты сам двуногий… это самое. Пойдем, теперь ты можешь не только видеть со стороны, но и чувствовать. Что самое интересное в человеке — это умение чувствовать!
— Да, — сказал Тамиэль довольно, — чувства… Чувственность… Хорошо, пойдем!
Собираться пришлось долго, у него не оказалось ни лука, ни стрел, ни острого копья. Кохвиэль пробежался по соседям Тамиэля, те с неохотой дали по дротику, и Кохвиэль с торжеством приволок целую связку.
— Бросать умеешь? Ладно, научим. В первый раз ни у кого не летит в нужную сторону. Надо бы сперва побросать в дерево… ладно, я-то уже умею! Пойдем!
Полдня они лазали по скалам, но горные козлы убегали вовремя, зато, когда спустились в долину, Тамиэль увидел оленя, что самозабвенно пожирал зеленые листки склонившего ветви дерева, быстро прицелился и спустил тетиву.
Стрела с огромной силой ударила в бедро. Олень подпрыгнул, бросился прочь, упал, вздымая облако тонкой пыли, снова вскочил и кинулся бежать.
— Догоняй! — прокричал Кохвиэль в азарте. — Ты сможешь!
Тамиэль не понял, как он сможет, олень даже на трех ногах скачет быстрее. Однако понесся за ним азартно, олень начал было отдаляться, затем приотстал, кровь бежит обильной струей, замедляя бег. Тамиэль с разбегу метнул дротик, тот упал на землю, метнул второй, этот ударился в придорожный камень.
Третий дротик слабо клюнул оленя в зад, но даже не вонзился, хотя осталась царапина. Тамиэль метнул два оставшихся дротика, последний вонзился в оленя и некоторое время болтался на бегу, потом выпал.
Олень обессилел, и Тамиэль, сам задыхаясь от бешеного бега, сорвал с пояса топор и с силой ударил лесного зверя по голове. Олень вздрогнул и остановился.
Тамиэль с наслаждением, сам изумляясь себе, наносил удары, олень наконец подогнул передние ноги и упал сперва на колени, потом завалился на бок. Тамиэль бил и бил топором, пока голова не превратилась в кровавое месиво.
За спиной послышался довольный голос:
— Ну как?
Тамиэль оглянулся на Кохвиэля, спросил, задыхаясь:
— Это… и есть азарт?
Кохвиэль кивнул, присел возле добычи и окунул палец в вытекающую из разбитого черепа кашицу.
— Попробуй. Люди считают, что таким образом к ним переходят ловкость и сила зверя.
Тамиэль сперва лизнул на кончике пальца, потом набрал в ладонь и жадно слизывал звериный мозг.
— Не знаю, — признался он, — как насчет ловкости… но это вкусно.
Кохвиэль захохотал.
— В жизни людей много радостей, которые мы еще и не пробовали!
Они были теперь в людской плоти, и дети от земных женщин у них появились у кого через девять месяцев, у кого позже. Они, к гордости родителей, отличались от остальных детей даже в колыбели: крупные, сильные, горластые, требовательные и всегда голодные, что матерей сперва радовало: растет ребенок, потом начало тревожить.
Первыми родились у Шехмазая: два брата-близнеца, он назвал их Гива и Гийа, они были первыми нефилимами на свете, а вскоре от других сошедших на землю ангелов тоже родились дети чудовищной силы, огромного роста и жестокого нрава.
Всех их называли нефилимами, то есть крупными. Они и росли крупными, намного выше родителей по росту, вдвое шире в плечах, а сила у них была, как у пятерых мужчин у каждого.
Уже в детстве они со своей чудовищной силой побеждали самых сильных мужчин, легко могли догнать убегающего оленя, птицу в небе сшибали брошенным камнем.
Двести ангелов, сказал себе напряженно Михаил. Двести ангелов во главе с неистовым Азазелем спустились на высокую гору, которую отныне стали называть Хермон, так как здесь произошло отделение первой группы ангелов от Творца. Здесь они облеклись плотью, а затем разошлись в разные стороны в долины.
Азазель научил людей делать особо прочные стальные мечи и ножи, щиты и доспехи, научил людей прорывать шахты, добывать металлы и драгоценные камни из глубин земли, а также поведал о свойствах драгоценных камней. Так в мире появилась зависть, люди стали убивать друг друга из-за драгоценных металлов и камней. Шехмазай — помощник Азазеля — научил людей колдовству и использованию магических свойств растений. Бракиэль научил людей наблюдать за звездами и привил начатки астрономии, Кохвиэль и Тамиэль научили людей астрологии, Сахариэль — дал понимание о фазах Луны.
Михаил, который больше всех сопротивлялся идее спуститься на землю и облечься плотью, первый понял их ошибку и восхитился мудростью и прозорливостью Творца. Наивные, они слишком увлеклись жизнью на земле и не сразу сообразили, что животная натура человека чересчур сильна и даже ангелам с нею не совладать. А когда сообразили, было уже поздно: каждый настолько погряз в плотских утехах, в борьбе за власть, в мирских заботах, что уже и не мыслил других радостей, ибо плотские, что понятно, сильнее, проще и понятнее всем.
Если раньше люди по большей части только дрались и воровали друг у друга, то булатными мечами стало намного проще и легче убивать из-за драгоценностей, а там, где не помогало оружие, пользовались полученным колдовством и растительными ядами.
Дети же, рождавшиеся от ангелов и земных женщин, не имели того нравственного начала, которое было у их родителей-ангелов. Они творили на земле беззаконие, пользуясь силой и колдовством. Им требовалось много пищи, чтобы насытиться, и они отбирали ее у людей, а когда им не хватало пищи, питались человеческим мясом, отлавливая путников.
В племенах, которые больше всего страдали от их ярости, начали ставить им жертвенники, высекать из камня их статуи, а чтобы умилостивить их ярость, сами люди приводили им связанных непорочных девушек, чье мясо, как известно, самое лакомое.
Юрий, сын ангела Азазеля, ехал на огромном носороге, задумавшись, когда на дорогу впереди выскочил волк. Был он страшен: худой настолько, что просвечивали ребра, облезлый, в красных глазах отчаяние, ярость и твердая решимость не сойти с дороги даже перед самим неистовым Юрием, повелителем волков.
— Говори, — велел Юрий. — Что стряслось?
— Мы умираем от голода, — прохрипел волк. Он жутко лязгнул зубами. Глаза неотрывно смотрели на горло носорога, тот нахмурился и опустил голову с выставленным вперед ужасающим рогом. — Велес охраняет свои стада так… что никто… мы умираем от голода! Это его скот ест траву, но мы — благородные волки!..
Юрий с печалью смотрел на волка. Из зарослей медленно выдвинулись на дрожащих лапах — не от страха перед грозным нефилимом, от слабости! — еще с полдюжины волков, еще более страшных,
