Метатрон покачал головой.
— Нет. Это падение.
— Падение? — вскрикнул Шехмазай. — Это жизнь! Яркая, сочная, настоящая!.. Я наслаждаюсь ею каждую минуту, каждое мгновенье!.. А то, чем живете вы, разве это жизнь?
Метатрон сказал невесело:
— Да, мы не отдыхаем и не развлекаемся. Мы все время работаем, у Всевышнего есть важная Цель, мы все идем к ней.
— Даже не зная, — расхохотался Шехмазай, — что это за цель?
Метатрон сказал мягко:
— Много ли знает твой новорожденный сын о твоих целях? Он даже твои развлечения, даже самые простые, еще не понимает.
— Ты имеешь в виду с женщинами? Ха-ха, подрастет, поймет!
— Когда-то и нам станет доступно то, чего желает достичь с человеком Творец. Но я пришел к тебе не за тем, Шехмазай. Всевышний разочаровался в том, что получилось… Он нашлет на землю потоп. Все погибнет! Не останется ни клочка суши. Даже вершины гор будут покрыты на десять локтей. Это, как я догадываюсь, чтобы не спаслись даже нефилимы, которые ростом в девять локтей.
Шехмазай неверяще смотрел в лицо Метатрона, тот был серьезен и скорбен. Все, что делают ангелы, вспомнил Шехмазай, всегда только с позволения или по прямому указанию Господа. Значит, Господь все еще любит их, отвернувшихся от него, предупреждает, дает возможность что-то сделать…
— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо, что сообщил заранее.
Особо громадными и чудовищно сильными были стокимы, внуки нефилимов. Эти очень скоро перестали обращать внимание на людей и начали сражаться друг с другом, похваляясь силой и свирепостью. Людей убивали, когда те оказывались по дороге или просто подворачивались под руку, а так обычно пренебрегали столь малой и ничтожной добычей.
Убитые стокимы тут же превращались в злых духов, так как у них умирала только плоть, а бессмертный дух, унаследованный от ангелов, всего лишь освобождался. Однако пребывание в материальном теле испортило их характер настолько, что и после потери плоти стокимы оставались такими же свирепыми и злобными.
Не в состоянии убивать, как раньше, они вымещали злобу, подстерегая путников в безлюдных местах, пугали, стараясь делать это, когда человек идет по опасной тропе или по краю пропасти, чтобы тот в страхе отшатнулся, упал и разбился.
Некоторые научились появляться в сновидениях, но больше всего их злило, что сон праведных и чистых душ для них оставался неприкосновенным.
Многие пытались войти в сны великого воина, что истребил их великое множество, единственного из людей, кто смог противостоять им и потому противостоял везде, где находил. Однако то ли душа его чиста, то ли воля сильна, но никому не удавалось даже коснуться его сна.
А Мафусаил покачивался в седле в такт идущему рысью коню, вспоминал, как это все было раньше, и не мог понять, почему сейчас все ушли так далеко от простых и ясных законов, по которым жить если не всегда легко, зато безопасно, можно пахать землю и строить города без оглядки, что набегут чужаки, мужчин убьют, женщин уведут на поругание, а все дома сожгут.
Первого сына Каина звали Енох, он еще повиновался закону Божьему, но все следующие поколения уже не то чтобы позабыли про Творца или его законы, но соблюдали не так строго. А каждое следующее — все меньше и меньше.
У Адама в его сто тридцать лет родился сын, которого назвали Сифом, его пращур в шестом колене, он, как и Каин, женился на одной из своих сестер. У них были дети, внуки, и, самое главное, все их дети и внуки повиновались закону Божьему. Но, увы, не правнуки.
После рождения Сифа Адам прожил еще восемьсот лет, успев дать жизнь многим сыновьям и дочерям. Но когда он умер, земля уже была населена и перенаселена, почти все эти люди в той или мной степени отошли от заветов Творца. И то племя, напавшее на город, когда его беременная мать бежала из объятого огнем дома, было не от колена Каина, а, стыдно сказать, тоже от рода Сифа.
Если Адам и даже Каин с Авелем трудились на земле, то теперь большинство предпочитали обманывать, грабить, а то и убивать за материальные блага. Хуже всего, что, пренебрегая заветом «плодитесь и населяйте землю», все предпочитали собираться в большие города, но такая жизнь вела к раздорам, нищете и убийствам, потому что невозможно жить вместе и любить ближнего, если не следуешь Божьим заветам.
В городах собирались в группы, чтобы защищаться, но собирались также и чтобы нападать. Самые большие отряды нападали даже на крупные города, где жителей убивали для забавы, а дома и постройки сжигали опять же для развлечения: на горящие дома чужих так хорошо смотреть!
А еще можно туда бросать раненых и смотреть, как с жуткими криками они стараются выползти, корчатся, орут, дергаются.
Распространилась забава-соревнование между людьми: кто сумеет больше убить за самый короткий промежуток времени…
Он вздрогнул, впереди на дороге раздались крики. Он пришпорил коня и увидел толпу людей с копьями в руках. На них напали чудовища в полтора раза крупнее человека: у всех вытянутые морды, красные глаза и длинные когти на руках.
Люди кричали в смертельном страхе, отбивались, но звери с довольным ревом выдергивали по одному из вяло отбивавшейся толпы, разрывали на части, пожирали и начинали смотреть на следующую жертву. Чувствовалось, что для них еще и потеха, не убивать сразу всех, а пожирать по одному на глазах остальных.
Мафусаил пришпорил коня и на скаку выхватил меч. Уже выкрикнув боевой клич, он разобрался, что на купцов напали не разбойники и даже не лесные чудовища, а шеддимы — злые демоны, подстерегающие путешествующих.
— Да будет с нами Господь! — выкрикнул он.
Конь сделал огромный скачок, и Мафусаил оказался между людьми и демонами.
— Во имя Господа! — крикнул он громче.
Демоны ринулись на новую дичь, за спиной кто-то из людей прокричал отчаянным голосом:
— Уходи, парень!.. Нам уже не помочь…
Мафусаил вращал над головой меч и быстро обрушивал на головы набегающих демонов. Когда их стало много, он просто рубил во все стороны, даже не стараясь нанести смертельную рану.
Теперь все демоны, оставив людей, бросались только на него. А он выкрикивал слова молитвы и рубил, рубил, пока демонов не осталось двое, что повернулись и бросились убегать.
Он догнал их и зарубил, а когда вернулся, стряхивая с лезвия длинного меча кровь, уцелевшие люди уже хлопотали над ранеными, плакали над погибшими. На него подняли взоры со страхом и восторгом.
Один спросил благоговейно:
— Кто ты, сверкающий?.. Уж не ангел ли?
Мафусаил покачал головой.
— К счастью, я человек. Чем могу еще помочь?
Мужчина развел руками.
— Ты сделал больше, чем требовалось. Ты рискнул жизнью, спас всех нас. Как тебе удалось справиться с такой толпой демонов и… не получить даже царапины?
Мафусаил криво улыбнулся.
— Потому что это демоны. Мне с людьми воевать труднее. Меня зовут Мафусаил.
— У тебя особый меч?
— И молитва, — сказал Мафусаил.
Второй подошел, всматривался внимательно.
— Кажется, я слышал о тебе, герой. Твое имя происходит от «мавет» — смерть и «шеллах» — меч? Или «шалах» — отсылать? В любом случае ты одарен чудесным даром отгонять смерть, что ты и явил
