скакнула на голову утопающего, а оттуда перепрыгнула дальше, после чего нырнула под широкий уже гниющий старый лист. Все трое попадали от хохота, визжали и гоготали так, что слезы текли из глаз.
Мафусаил спрыгнул с коня. Голова утопающего уже начала скрываться под темной водой, осталась только рука, все еще цепляющаяся за кочку, но та рассыпалась под скрюченными пальцами. Мафусаил подпрыгнул и ухватился за толстую ветку, она склонилась под его весом. Он вошел в болото, сразу погрузившись до пояса, еще шаг, и уже по горло, а затем дно исчезло.
Он вытянул руку, еще чуть-чуть, ладонь другой руки скользит по ветке, опасно близко к слишком тонкой части, но уже коснулся руки утопающего. Тот разжал пальцы, однако Мафусаил успел ухватить и медленно начал тащить на себя, понимая, что вязкое болото так легко жертву не отдаст.
Спасаемый все же ощутил, что нечто ему помогает, начал барахтаться, забрызгал Мафусаила гнилой водой. Тот сцепил челюсти и терпел, тащил медленно и осторожно, наконец выволок облепленного зловонной грязью и липкой тиной подростка. Тот упал лицом вниз, его сотрясали конвульсии, изо рта хлынули струи гнилой болотной воды.
Мафусаил с трудом поднялся на колени, потом на ноги. На него смотрели с недоумением и даже испугом, как на сумасшедшего. Один парень сказал недовольно:
— Ну вот… а он так хорошо тонул!
— Было бы о чем рассказать, — добавил второй.
— Дурак какой-то, — проворчал третий.
А девушка сказала рассудительно:
— Но зато Кенан теперь живой. А он так здорово подражает малиновке! И петухом умеет кричать, как никто… А что не утонул, так в другой раз забулькает, он такой неловкий.
Первый парень буркнул:
— Да ладно. Но этот чего так? Или это его брат?
— Если брат, — сказала девушка так же рассудительно, — то он бы сам его туда толкнул!.. Братья всегда так.
Мафусаил в самом деле чувствовал себя глупо, стоя вот так в луже грязи, что все еще течет с него, измучившийся в борьбе с болотом и делая то, что здесь кажется совсем не нужным.
— Что вы за люди? — спросил он с тоской. — Как вы можете?.. Он что, великий преступник?
Первый парень спросил с удивлением:
— Почему преступник?.. Это же Кенан, наши дома рядом. Он как и все. Только чаще спотыкается.
Мафусаил сказал:
— Даже преступников нельзя так… а вы — своего приятеля? Что вы за люди?
— Да нормальные мы люди, — ответил первый с раздражением. — Это ты ненормальный. Дурак какой-то. Хоть и здоровый, как сарай.
— Если хочешь, — предложил третий, — пойдем с нами.
Второй хихикнул и добавил:
— Сыграем в упавшего!
Девушка оживилась:
— А что, здорово…
Взгляд ее снова вернулся к Мафусаилу, она умолкла. Ее друзья снова посмотрели на Мафусаила как- то странно оценивающе, первый буркнул:
— Ну и что, если выпадет на него?..
— Да, — сказала девушка, — это не пройдет… ладно, пойдемте. У меня уже все зудит, скорее бы добраться.
Они ушли, Мафусаил остолбенело смотрел им вслед. Спасенный тоже ушел с ними, не сказал ни им слова упрека, ни ему слова благодарности.
Грязь уже стекла по ногам на землю, но пахло от него отвратительно, тело покрылось мерзкой слизью, на шее обнаружил странный щекочущий комок, а когда содрал, с омерзением отшвырнул липкий комок лягушачьей икры.
Конь ржанул и побрел тихонько в сторону.
— Давай-давай, — подбодрил Мафусаил, — ищи!.. Вы молодцы, никогда не станете пить из болота…
Вскоре конь отыскал небольшой источник, совсем спрятавшийся в зарослях высокой травы. Мафусаил пошел по течению и отыскал шагах в десяти ямку поглубже, где долго и старательно смывал грязь с тела, тщательно постирал одежду, а для сушки надел на свое горячее тело.
На другой день ехал напрямик через лес, чуткий нос уловил аромат жареного мяса, Мафусаил понял, что да, пора и пообедать, сытый желудок вкусные запахи обычно игнорирует, а сейчас ухитрился даже голову ему повернуть в нужную сторону.
Еще два поворота, и тропка вывела на прекрасную поляну с шелковой травой, усыпанную цветами. В центре большой костер, над россыпью крупных пурпурных углей надета на длинный вертел тушка довольно крупного животного, один мужчина время от времени поворачивает, чтобы не подгорело с одного боку, а молоденькая женщина, почти девочка, деловито тыкает в мясо ножом, проверяя степень готовности.
Несколько мужчин в сторонке лежат, кто в обнимку, кто лениво совокупляется, кто-то просто спит. Девушка подняла на Мафусаила глаза, хорошенькое личико слегка запачкано золой, улыбнулась приветливо.
— О, какой ты крупный!.. Пообедаешь с нами?
Мафусаил медленно слез с коня, не отрывая от нее глаз.
— Не откажусь.
Она смерила оценивающим взглядом его могучую фигуру.
— Тебе, как гостю, могу отрезать самый лакомый кусочек. К примеру, вот этот… говорят, от него прибывает мужская сила… ха-ха-ха!.. Но вон Кениэль съел уже четыре штуки, а что-то по нему незаметно.
Один из мужчин проворчал, не поворачивая головы:
— Поговори у меня. В следующий раз будем есть тебя.
Она сказала задорно:
— Для этого еще надо выиграть! А у тебя никогда не получится.
— Посмотрим, — проворчал мужчина еще злее. — Я вообще-то могу и без игры…
В его злом голосе прозвучала такая леденящая угроза, что девушка сразу притихла, перестала улыбаться. На Мафусаила посмотрела почти извиняющимися глазами.
— Садись. Мясо уже почти готово. Цинаэль молод, это хорошо, что проиграл именно он, а не Уланон…
Мафусаил стоял, словно превратился в ледяной столб. То, что он принял за обжаренную тушу оленя… это же человеческое тело! В огне мясо всегда съеживается, потому и не понял сразу, что это человек, но вот ноги с содранной кожей и уже прожаренные по всей длине, вот вытянутые руки со срубленными кистями, это понятно, все равно сгорят…
Он сам не помнил, как в его руке оказался меч. Через костер прыгнул молча, сшибив вертел, лезвие засверкало в тусклом свете. Мужчины и женщины кричали, он рубил быстро и бешено, а когда все уже плавали в лужах крови, он повернулся к девушке у костра.
Она в ужасе отползала на заднице, упираясь руками в землю. Он тяжело пошел на нее, выставив острие меча, с которого от самой рукояти стекала кровь.
— Не убивай! — прокричала она. — Это была игра!
— Это не игра, — прохрипел он.
— Игра, — настаивала она. — Мы все шли добровольно!.. Это же так интересно и страшно: кто-то один будет нами убит и сожран…
— С этим не играют, — сказал он и поднял меч.
Она закричала тоненьким голосом:
— Не убивай… Я женщина!
Он задержал меч над головой, она смотрела умоляющими глазами, скороговоркой клялась стать его
