Глава 11
Мафусаил открыл сонные глаза, над ним высокий потолок, от очага идет сухое тепло, а сам он под огромной толстой шкурой неведомого зверя.
Торопливо сполз с не по росту огромной кровати, в открытом окне колышутся зеленые ветки, чирикнула крупная птица. Он осторожно приоткрыл дверь. Небо за ночь стало еще ниже, тучи несутся с негромким, но постоянным грохотом. На том же месте по-прежнему багровеют крупные угли, словно и не миновала ночь, а на вертеле снова печеный бык, еще крупнее вчерашнего.
Из дома напротив вышел огромный человек, Мафусаил вспомнил, его называли Тарасом. Невр приветливо помахал рукой.
— Твоего коня уже загрузили. Сам оседлаешь или помочь?
— Сам, — сказал Мафусаил поспешно. — Он привык к моей руке.
Тарас усмехнулся.
— Когда я его расседлывал, он даже спасибо сказал.
— А сейчас обругает, — ответил Мафусаил со вздохом. — Вряд ли он успел отдохнуть.
— Как и ты, — заметил Тарас. — Может быть, останешься еще?
— Надо ехать, — сказал Мафусаил.
— Успеха. Встретишь наших, передавай привет. Все разошлись на охоту.
Еда кончилась через две недели, воду он сумел растянуть еще на пять дней. Во все стороны простиралась выжженная пустыня, Мафусаил понимал устрашенно, что иначе и быть не может: здесь близко край, за который заходит усталое солнце и все сжигает своим неистовым огнем.
Его сознание уже мутилось, когда впереди засиял ровный свет, похожий на лунный. Впечатление было такое, словно впереди наступила светлая лунная ночь, и там появилась фигура человека.
Конь шатался, растопырив ноги, Мафусаил поспешно соскочил и, ухватив за повод, потащил вперед. Человек стоял неподвижно, Мафусаил подтащил коня ближе и сразу ощутил, что они оба вошли в прохладный мир, где воздух привычно влажный, а выжженная пустыня осталась за порогом.
— Отец! — вскрикнул он в удивлении. — Значит… я дошел до края мира?
Фигура Еноха колыхнулась перед Мафусаилом, словно развешанное на веревке белье под легким ветерком. Странные волны прошли по рукам и ногам, а голова то сплющивалась, как блин, то вытягивалась, подобно стеблю.
— Мафусаил, — произнес Енох странным голосом, которого Мафусаил от него никогда не слышал, — ты должен… весть… это важно…
— Еще бы! — воскликнул Мафусаил. — Я дошел до края мира!.. Я говорю с отцом, которого взяли на небо живым!..
— Мафусаил, — повторил Енох, по его телу снова прошли странные волны, — ты должен вернуться и…
— Я вернусь, — заверил Мафусаил, — еще не знаю как, но раз уж дошел до края мира, а до него еще никто не доходил…
— Мафусаил, — сказал Енох уже нетерпеливо, — важно не то, с кем говорил, а что тебе сказали.
— Да, отец, — сказал Мафусаил счастливо. — Тебя обнять можно?.. Нет?.. Жаль, но все равно будут помнить, что Мафусаил дошел до края мира и говорил с Енохом, взятым живым на небо!
Енох произнес сухо:
— Пусть говорят, что хотят. Но ты должен знать более важное…
— Да, отец, — сказал Мафусаил поспешно. — Расскажи, что там? Как там?.. Хорошо кормят?.. И чем вообще занимаетесь?
Фигура Еноха колыхнулась так сильно, словно порывы незримого ветра старались разорвать его на части и унести, а замерший Мафусаил услышал голос:
— Я бы сказал… но не поймешь…
— Почему?
— Я сам бы не понял, — ответил Енох рвущимся, как полотно, голосом, — но могу сказать хоть и не самое важное, зато это ты уразумеешь. Ламех прав в своей прозорливости: Всевышний разочаровался в человечестве и намерен уничтожить этот мир…
Мафусаил дернулся, словно его ужалила большая ядовитая змея.
— Уничтожить?
— Да, Мафусаил…
— Но… а как же все мы?
Енох произнес:
— Это не сегодня… У человечества еще есть шанс исправиться. Или хотя бы части человечества.
Мафусаил вскрикнул в ужасе:
— Но… как?
— Господь указал путь, — ответил Енох. — И… Мафусаил… люди знают, когда они нарушают!.. Именно осознание, что нарушают, делают их преступление для них еще слаще. Но в этом как раз есть и шанс… раз уж они знают, что преступили закон, то знают, как исправиться.
— Енох, — вскричал Мафусаил, — ты веришь, что люди могут исправиться? Ты веришь, что в гору легче идти, чем катиться с нее?
Енох помолчал, голос его был суровый и несчастный одновременно:
— Мафусаил… а что мы еще можем? Мы их не заставим. Передай эту весть… Кто не послушает, пусть пеняет на себя. Предупреждение было.
Мафусаил вздрогнул.
— Енох… по дороге к тебе я видел уничтожение великого города Еноха. Самого древнего на свете! Каин его поставил в честь твоего тезки, своего первенца.
Енох кивнул.
— Ты прав, это было первое предупреждение. Всего лишь город. Господь показал, что долго терпит, но больно бьет. Следующим ударом уничтожит мир, если люди не опомнятся.
— Енох, неужели все так страшно?
— А ты сам не видел?
Мафусаил уронил голову.
— Да, я встретил много мерзости и гнили человеческой.
Енох сказал тихо:
— У Творца в нашем мире одна-единственная цель: дать человеку возможность жить счастливо и развиваться, развиваться, развиваться. Развиваться духовно, так как животная часть в человеке хоть и велика…
— И сильна, — вставил Мафусаил. — Главное, сильна…
Енох поморщился.
— Сильна, кто спорит? Но ей развиваться некуда. В своей животной части человек может делать только то, что делает животное, а у животного не так уж и велик выбор. Да и какое тут развитие, если всякий скот умеет? Но за то, что человек забыл Его заветы и уподобился животным, Всевышний и решил покарать человечество… Не человека, Мафусаил, не город, как ты видел! Он вообще не оставит больше людей. Да и скотов не оставит, ибо зачем они Создателю? Он создал этот мир для человека…
Мафусаил вскрикнул в страхе:
— Погоди, погоди! Но как… всех? Пусть даже все виноваты, но одни — чуть-чуть, а другие — ого как! И всех уничтожить? Одинаково?
Енох проговорил невесело:
— Мафусаил, ответственность за общество разделяют все, кто в нем живет. Раз ты в нем, значит — принял его порядки.
— А если не принял? — пробормотал Мафусаил.
— Если не принял, — сказал Енох непривычно жестким для него голосом, — то протестуй! Борись!
