Она смотрит на меня, раздумывая. Неожиданно повторяет:
— Ю-жин, — и еще раз: — Е-жен.
Будто на вкус пробует. Неожиданно улыбка трогает ее губы. Лицо словно светлеет.
— Бранислава, — представляется она. — Бранка…
— Бранишлав?
— Бра — ни — сла — ва, — поправляет женщина, растягивая слоги.
— Брани — шлава, — старательно повторяю я.
Светлый лучик тянется ко мне от этой славной молодой женщины. Конечно же молодой! Теперь я ясно вижу это. Улыбаюсь в ответ. Просто так. Без всякой нужды.
Она подхватывает тарелку и снова исчезает в ярком свете. Ей на смену вскоре появляются два крепких бородача в мокрых черных штормовках с капюшонами. У одного из них оружие. Не похожее ни на одно из виденных мною раньше. Но все равно я узнаю в этом странном сооружении с торчащим из него острием что-то стреляющее. И еще — от бородача исходит настороженная холодная враждебность. Он с трудом сдерживается, чтобы не разрядить в меня свою острую штуку. Так что я сижу и не двигаюсь. Мало ли что этот здоровяк подумать может. Я почесаться захочу, а он решит, что я колдую. Или что-нибудь вроде этого. И пришпилит меня к соломе. Как назло, мне сразу нестерпимо захотелось почесать спину. Аж между лопатками засвербило. Неловко ерзаю, стараясь не шевелиться слишком сильно.
«Наблюдаю недружественные намерения. Рекомендации: сохранять неподвижность. Постепенно сократить дистанцию до врага. Вступить в бой на дистанции, не позволяющей противнику эффективно использовать оружие».
«Принято. Помолчи, пожалуйста. И не вздумай без моего разрешения прыгнуть в драку».
«Выполняю», — выражение голоса Триста двадцатого можно трактовать как «насупился».
Второй мужчина выступает чуть вперед. Власть расходится от него, как круги от камня на воде. Присаживается на корточки. Наверное, он тут самый главный. Босс. Я это явственно ощущаю. Он внимательно рассматривает меня прищуренными глазами. Я не прячу взгляд. Мне бояться нечего. Тоже гляжу на него. Красное лицо, продубленное ветром. С сеточкой резких морщин вокруг глаз и на лбу. Крылья длинного носа четко вылеплены. Волосы коротко стрижены. На висках седина. Щели его глаз — острые буравчики.
— Ты есть Эжен, — утверждающе сообщает он.
— Да. Юджин, — соглашаюсь я.
— Мое имя есть Драгомир. Ты понимать мой?
Я медленно киваю. Триста двадцатый переводит почти синхронно.
«Драхомэр…»
— Так сойти, Эжен, — большой местный босс улыбается наконец. — Сказать мне, откуда ты есть?
— Из космоса. Оттуда. — Я дополняю свой ответ тыканьем пальца в потолок. Толстый шнур волочится за рукой. Смотрю на него с досадой. — Зачем это? Я вам не враг.
— Так есть надо. На время. Я думать. Вокруг много плохой люди. Я есть не понять ты.
Я думаю о том, как, должно быть, английский изменился за пару сотен лет. Через несколько дней я начну разговаривать так же, как эти бородатые. «Меня есть зовут Юджин. Мой бывать пилот…».
— Как называется эта страна? — решаю я внести ясность в свое положение. Я слышал, на Земле было много разных стран. И в каждой из них люди говорили на своем языке.
— Что есть страна? — в свою очередь спрашивает большой босс.
— Ну, вы ведь живете в какой-то стране. Раньше на Земле были разные страны. Америка, Британия, Россия, Япония… — На этом мои познания о родине человечества заканчиваются. Триста двадцатый предлагает мне на выбор сведения о странах, что в разное время располагались ранее в этом регионе. Турция. Болгария. Югославия. Сербия. Язык можно сломать от таких названий.
— Мы есть жить в Беляница. Беляница близ Бора, — отвечает бородатый. — Я не знать, что есть страна.
Тут пришла моя очередь задуматься. Нет стран? И в империю не входят. Кто же ими правит?
— Беляница я править. Мэр я, да, — поясняет Драгомир. Его спутник при этом стоит так же напряженно, как и в начале разговора. — В Бор править Радован Маркович. В Злотска — Павло Негуш. Мэр есть везде править. В каждый город. И деревня. Везде мэр.
— А почему твой товарищ все время хочет в меня выстрелить? — показываю я на второго бородача.
— Его имя есть Горан. Он воин. Солдат. Юсы забрали его брат. Два штук. Не за товар. Убить скот. Он не любить юсы.
— Кто это — юсы?
— Ты не есть юс? Ты говорить со мной, как юс. Не знать мой язык. Не бояться. Сказать мне, кто твой. Если твой юс, мой продать тебя назад.
— Нет, я не юс. Я Юджин Уэллс. Я пилот. Летчик. Я из космоса. Из Земной Империи. Наш Император — Генрих.
— Не знать Империя. Летающий машин у юс. Твой машин летать?
— Да. Только мы здесь, чтобы Земля стала чистой. Я не юс. Даже не знаю, кто это такие. Император хочет вернуться сюда. Поэтому мы очищаем воздух. Чистим от всякой дряни.
— Твой Император хотеть жить здесь, в Беляница? — с беспокойством уточняет мэр.
— Нет, не здесь. Просто на Земле.
— Тогда где? В Бор? В Злотска? В Жагубица? В София? В Белград?
— Вряд ли. Я простой пилот. Откуда мне такие вещи знать?
Мэр покачивается с носков на пятки. Земля поскрипывает под его массивным телом. Потом он приходит к какой-то мысли. Внутри него настороженность сплетается с другими чувствами. С алчностью. Страхом. Любопытством. Надеждой. Тот еще букет.
— Вы делать черный дождь? — спрашивает он, вновь поднимая на меня свои пронзительные буравчики.
Ничего не поделаешь. Не хочу ему врать. Это ведь мы всю эту сажу сотворили.
— Да, мы. — Киваю.
— Юсы говорить: вы хотеть всех убить. Зачем?
— Мы не хотим никого убивать. Мы простые работяги. Мы просто сбрасываем сверху бактерии, а они жрут ваш дурной газ. И небо становится чище. А сажа — вроде остатка выходит. А еще мы сеем кораллы. И они делают новую землю вместо воды.
— Когда идти черный дождь, наш скот умирать. Совсем мало теперь есть. Болеть. Держать за крыша. Мясо мало есть. Зачем черный дождь, если всех не убивать?
Я долго и сбивчиво пытаюсь объяснить ему, чем мы тут занимаемся. Трудно это делать на незнакомом языке. Да еще когда сам толком в этих делах не понимаешь. Я ведь и вправду простой пилот. Мне говорят, что делать, — я и делаю. Всякие там стратегии с науками мне неизвестны. Я только и умею, что летать. Нравится мне это дело. Ничего с собой поделать не могу. Мэр слушает меня внимательно. Удивительно, но он понимает, о чем я толкую. Сразу видно — башковитый мужик. Не зря в мэрах ходит. Когда рассказ мой доходит до схваток в воздухе, Драгомир слегка подается вперед.
— Вы есть бить юс?
— Только если они на нас нападают. Тогда мы сдачи даем.
— Твой машин может бить машин юс? — еще более заинтересованно спрашивает мэр.
— Вообще-то у меня простой штурмовик. Да еще списанный. Не истребитель. Но когда припрет — приходится на нем драться. Мы ведь не армия. Просто наемники. Нас мало.
— Что есть штурмовик?
— Такой самолет, который бомбит. Сбрасывает всякие бомбы и ракеты.
— Сбрасывать? Куда?
— Куда скажут. На заводы, если дымят. В воздух, чтобы его чистить. На корабли. Недавно даже авианосцы ваши топили.
Глаза мэра превращаются в почти неразличимые щели. Он отрывисто уточняет.
— Что есть «аносец»?
