— Авианосец? Такой большой корабль, с которого самолеты взлетают. Когда потери у нас стали большие, мы решили самые крупные авианосцы потопить.
— Вы топить большой корабль с много летающий машин?
— Мы потопили три самых больших авианосца. Совсем недавно. Остались только эскортные, — заметив недоумение на лице мэра, уточняю: — Те, что поменьше.
Горан смотрит на меня удивленно. И недоверчиво. Драгомир быстро переглядывается с ним.
— Ваш Император есть враг юсов?
— Наш Император даже не знает, кто это.
— Ваш Император есть главней юс?
— Это уж точно, — усмехаюсь я. — Если Генрих придет сюда, ваши юсы станут как все. Законопослушными. Или их просто раздавят.
— Император есть хотеть давить юс?
— Я же говорю — если те будут ему мешать.
— Ваш Император есть справедлив?
Пожимаю плечами. Справедливость. Что это такое? Все в этом непонятном мире относительно. Если те, кто на Йорке живут, из коренных, у тех своя справедливость. А у таких, как Васу, — своя. Своя у Сергея. Своя у Триста двадцатого. И у меня тоже своя. Разве справедливо, что я не как все? Что не знаю самых простых вещей и вообще — в любой компании как белая ворона? Поэтому я говорю вождю:
— Не знаю. Говорят всякое. Кто-то недоволен. Кто-то наоборот. Но в такой помойке, как у вас, никто не живет. Такого я нигде не видел. А если Генрих задумал вашу Землю лучше сделать — сделает. Точно вам говорю. Он такой. Будете ходить по нормальной зеленой траве. И солнышко сверху будет светить, а не эти ваши облака.
— Нет облака? Нет дождь? Так бывать?
— Конечно. На всех планетах так. Дождь идет, только редко.
— Нет кислота с неба? Нет ветер? — еще более недоверчиво интересуется Драгомир.
— Не-а.
— И дети рождаться?
— Ну да. А что такого-то?
— Значит, это тебя юс искать. Немного назад. Летать машин. Спрашивать нас. Долго искать. Ты враг юс?
— Да не знаю я, кто это такие, ваши юсы! — взмолился я. — Я бомбил завод, меня сбили. Может, и враг.
— Юс везде. Прийти далеко. Сильный много. Люди забирать. Мужчины. Говорить: война. Не спрашивать. Говорить: защищать нас. Плохо брать мужчины. Потом они язык забывать. Мать не знать. Совсем чужой стать. Другой. Грабить. Юсы слова красивый говорить. Про справедливость. Лживый слова. Когда делать не как они говорить — много убивать. Машин летучий стрелять. Женщин брать. Скот бить. Плохой человек юс. Непонятный. Менять еду на всякий товар. Лампы. Провод. Железо. Инструмент. Дорого менять. Других менять нет — все им. Раньше в Бор менять. Потом корабль юс приплыть, все не так есть. Бор теперь тоже юс менять. Всюду один юс. Их справедливость только у них. Для себя есть.
Мэр встает. Его спутник отступает на шаг и снова становится похожим на сжатую пружину.
— Мы тебя юс не выдать. Прятаться. Тебе есть помощь. Ты есть враг юс. Друг нам. Кормить тебя, не бояться. Женщин дать. Хорошо у нас жить. Ты воин быть. Ждать.
— Драгомир, мне бы назад вернуться, — прошу я. — Я тут чужой совсем.
— Посмотреть. Помочь, да. Ждать.
Он наклоняется и подает мне грубую, как жернов, руку. Я пытаюсь пожать ее. Прилагаю все силы. Все равно что камень тискать. Мэр скупо улыбается и уходит. Напоследок оглядывается через плечо каменный непроницаемый Горан. Неожиданно подмигивает мне. Улыбаюсь в ответ. Киваю слегка.
Откидываюсь на солому. Дела. Что тут у них творится-то? Кто эти юсы? Почему я враг им? Не те ли это ребята, что нам кровь с авианосцев портят?
«Как думаешь, Триста двадцатый?»
«Очевидно, местные жители организованы в общины по месту обитания. Существа, условно поименованные „юсами“, пытаются диктовать им свои условия, отвечающие интересам своего правительства или иного законодательного органа. Юсы предположительно являются владельцами средств ПВО, препятствующих выполнению миссий „Криэйшн корп“.
«Ты не можешь говорить проще? — прошу я. — Знаешь ведь — мне трудно длинные предложения разбирать».
«Извини, — совсем по-человечески отвечает мое второе „я“. — Я хотел сказать, что высока вероятность того, что их враги являются и нашими тоже. Юсы — те самые чуваки, что нам кровь портят».
«Ты даешь! — восхищаюсь я. — Прямо как человек заговорил!»
«Правда?» — осторожно спрашивает моя жестянка.
«Точно. Будто сам не знаешь, шпион проклятый».
И Триста двадцатый топит меня в волнах искристой радости. Ему так хорошо, что я невольно забываю о своих трудностях. Все же замечательно, что нас двое.
«Точно, — нахально подтверждает моя железяка. — Мне здорово, когда мы вместе».
Глава 62
КАК СТАТЬ ДРУГОМ ВСЕЙ ДЕРЕВНИ
— Я не знать, что там люди есть. Нам говорить: это ложь. Давно люди с Земли улетать. Много лететь. Сейчас говорить: нет их. Пропали. Жить нельзя долго космос.
— Там, на других планетах, много людей, — отвечаю я. — Больше, чем на Земле. Намного больше. Люди летают между планетами.
— Ты тоже летать?
— Конечно. Иначе как бы я на вашей орбите оказался? — улыбаюсь я.
Бранка подпирает щеку рукой. Смотрит, как я ем. Улыбается, глядя на то, как неуклюже орудую неудобной ложкой из тонкого пластика. Наши ложки, те, что в сухом пайке, и то прочнее. Эта того и гляди сломается. Вся источена от частого и долгого употребления. Просто прозрачной стала. Когда я пару дней назад сломал такую по неосторожности, Бранка расстроилась. Глаза у нее тревожные стали. Испуганные.
— Сильно ценно есть. У юсов на зерно менять. Плохо ломать, — сказала она.
И мне стыдно стало, что я ее обидел нечаянно. И теперь я стараюсь перехватывать эту драгоценность ближе к низу ручки, чтобы не перегнуть ненароком лишний раз. А каша из бобов такая густая, что враз ее не подцепить.
Вообще, тут ко многим привычным мне вещам относятся с уважением. Даже к тем, что я всегда мусором считал. К примеру, простой упаковочный полиэтилен здесь большая драгоценность. Его используют для пошива плащей. И для устройства окон и прозрачных крыш. Для этого его складывают во много раз. И куски пенопласта тоже великая ценность. Их тщательно крошат, смешивают с глиной и из этого делают теплонепроницаемые прокладки для домов. Кладут между стен. Спасает и от сырости и от сквозняков. Ветра тут такие, что, бывает, даже глину между камней в стенах напрочь за неделю выдувают. Кусочки ударопрочного стекла идут для крыш теплиц. В одной из таких я и валялся. На первом этаже тут растят всякие злаки и овощи. А в темном подвале — грибы. Много стекла не бывает никогда. И куски всегда приходят неровные и битые. Но все равно — их и такими берут. Все это меняется у юсов на еду. Не на что попало. Всяких там соленых змей или крокодилов те не берут. Это едят сами жители деревни. Обычно юсы охотно берут фасоль, чечевицу, пшеницу. Грибами тоже не брезгуют, но цена на них низкая. Убейте меня, но кажется, что за всю эту дефицитную жратву они сюда норовят всякий хлам продать. Отходы, одним словом. За редким исключением. Типа теплогенератора. Или металлических вещей. Инструментов там или
