задать вопрос, который вертится на языке. За него спрашивает сержант в возрасте. Стреляный воробей. Голос его звучит минимально вежливо. Таких салаг, как я, через его руки, наверное, сотни прошли. Недоверие звучит в его вопросе так явно, что я вижу, как неловко за своего подчиненного лейтенанту.
— Сэр, как вам удалось так удачно попасть? Ведь вы летели на ранцевой тяге, вас наверняка закручивало, да и огонь вы вели из винтовки. От этого здорово швыряет, особенно при стрельбе очередями. И откуда вы узнали, где проходит стрингер? Как выбрали точку прицеливания?
— Я изучал устройство станции. Нас тщательно готовили. Такблок имел полную схему объекта атаки. А сориентировался я случайно: увидел характерный признак — обзорный иллюминатор, они как раз на восьмом уровне. Иллюминатор расположен между стрингерами. Я взял от него левее, — без запинки тараторю я.
— Обычно вскрытие обшивки производится при помощи мин-пробойников, — в сомнении мнет подбородок сержант, не сводя с меня пристального взгляда. — Так надежнее и нет риска промахнуться.
— Я решил, что из подствольника будет оперативнее, и рискнул. Мы практикуем такие упражнения, — твердо отвечаю я.
Бойцы довольны. Переглядываются восхищенно. По всему выходит, что первым на станцию я проник вовсе не из-за своей суперслучайно удачной траектории. Из-за решительного применения нестандартных методов ведения боя. Молва о том, что Десятая полубригада все как один — отчаянные сорвиголовы и вышколенные хладнокровные профессионалы, поползет теперь быстрее света. Сержант хочет сказать что- то еще, но не решается — лейтенант уже хмурит брови.
— Сэр, а правда, что вы были на Земле? — спрашивает черноглазый капрал.
— Правда. Наш батальон отправляли на парад. Еще там был один батальон из Третьего бронетанкового. Парад проходил в ежегодной столице. В большом городе под названием Мадрид.
Наверное, в глазах большинства присутствующих я становлюсь похожим на бога. Капрал даже краснеет от смущения. Но все же перебарывает себя.
— И как там? Вам понравилось?
— Понравилось. Очень красиво. Там никто не носит дыхательных масок. Совсем как в подземном городе. Или как на корабле. И все это — под открытым небом. А само небо — голубое-голубое. И дышится легко.
— А граждане? Какие они? На кого похожи?
— Обычные. Как мы с вами. Только все разные по росту. И по цвету кожи. Кроме мужчин, очень много женщин, и даже встречаются настоящие дети. Все сытые и довольные жизнью. Правда, там встречались какие-то непонятности. Например, были граждане, которым было нечего есть, и они просили деньги у прохожих. А потом выяснилось, что они и не граждане вовсе. А какие-то асоциалы. У них нет генетических коррекций, они рождаются обычным биологическим путем, и оттого им не выделяют еды. А еще мы встретили группу людей, которая открыто протестовала против нашего присутствия на Земле и против курса правительства. Традиционалистов.
— Вы их уничтожили, сэр? — с надеждой интересуется легионер.
— Мы попытались задержать их для допроса. Но местные власти в лице полиции заявили, что мы нарушаем права граждан. Ущемляем их свободу. Они там вообще не очень нормальные. Совокупляются где попало. Употребляют сильнодействующие релаксанты без повода. Принимают пищу вне распорядка. Пишут про нас в газетах всякую чушь. Это называется — свобода личности и свобода слова.
Лица легионеров вытягиваются. Сразу несколько человек тянут руки, желая что-то спросить.
— Гхм. Думаю, что уважаемый гость хочет рассказать нам о наших коллегах на Земле. О земных войсках, — вмешивается лейтенант. Видимо, я что-то не так сказал.
— Мы их видели только на параде, — поспешно говорю я, стремясь загладить неприятное впечатление от моих земных приключений. — Они тоже все разные по росту. У них очень красивая парадная форма — серое с золотым, аксельбанты на груди и белые перчатки. Но мы маршируем лучше них, сэр. У них восьмичасовой рабочий день и ежегодный отпуск. И они получают за свою службу знаки довольствия. Их денежный эквивалент. Они не живут в казармах, а каждый вечер уходят ночевать домой. У них есть настоящие семьи и даже дети, и еще…
— Спасибо, спасибо, легионер, — снова прерывает меня лейтенант. — Думаю, мы должны поблагодарить нашего гостя за интересный рассказ. И заверить его, что бойцы Третьей бригады будут стараться не отстать от своих товарищей из Десятой пехотной.
— Точно. Не отстанем, — с преувеличенным энтузиазмом отзывается взвод.
Потом мне дарят сувениры. Флягу с термопокрытием, вода в которой не замерзает при отрицательной температуре. Прочный чехол для штык-ножа, сделанный вручную из упаковочной пленки от снарядных контейнеров и покрашенный так, что не отличить от уставного. Несколько брикетов тянучего мармелада, синтезированного местными коками из обычной пищевой массы. В ответ я раздаю несколько кусочков пластика, собранного на станции «Луна-5» после боя. Объясняю, что этот пластик сорван нашими пулями с переборок станции. Так меня учил говорить командир роты, когда проводил инструктаж.
Недоверчивый сержант догоняет меня у выхода.
— Поговорить надо, легионер, — негромко говорит он. Провожающие меня бойцы сразу испаряются.
Невольно вздыхаю. Всюду одно и то же.
— Я знаю, о чем вы спросите, мой сержант, — невесело сообщаю я.
— И что же ты мне ответишь, легионер?
— Вы сами знаете, сэр. Не мог же я сказать, что мне просто повезло? Это было бы такое разочарование для бойцов. Я от боя не прятался. А что впереди оказался — так это мне при катапультировании повезло. Случайная траектория. Бот наш накрыло, нас и раскидало почти случайным образом. Извините, что разочаровал, сэр. — Голос мой звучит покаянно. Мои скрытые способности явно прогрессируют.
— Все нормально, парень. Спасибо, что не врешь. Видать, удачливый ты.
— Случай, сэр, — скромно отнекиваюсь я.
— Не случай — судьба! — наставительно изрекает сержант. Протягивает мне руку. — Рад был с тобой познакомиться. Передавай привет своему сержанту. Круг моя фамилия. Пятый.
— Спасибо, сэр. Обязательно передам.
Пожатие сержанта слегка напоминает тиски.
Чуть не забыл — за этот бой мне досрочно присвоили звание легионера первого класса и назначили командиром третьей огневой группы. Это капральская должность — мне здорово подфартило. Если так и дальше пойдет, меня даже могут удостоить приема у Генерала. Раз в год Легион отбирает лучших из лучших, отправляет их на борт флагмана, в их честь дается торжественный обед, и после сам Командующий идет вдоль строя и пожимает каждому руку. Я думал, меня вполне могут удостоить этой чести, ведь мое имя было внесено в летопись батальона. Я даже начал испытывать к своей второй службе признательность за возможности, о которых большинство легионеров могло только мечтать.
С ней так, с этой славой, — не знаешь, откуда чего ждать. Скажем, прилетает «веселый транспорт». Это нас решили поощрить дополнительно, вне графика. Стыкуется к борту крейсера. И ты идешь, вычищенный до блеска, комбинезон под скафандром аж скрипит от стерильной чистоты, вокруг очень красиво. Этот транспорт — чисто передвижной дом отдыха: зелень кругом, птички поют, на переборках между постов жизнеобеспечения веселые рисунки развешаны; а потом выбираешь, не глядя, женщину по каталогу, и получаешь жетон у капрала-распорядителя, и находишь в узком коридоре среди череды одинаковых дверей номер, который выбит на жетоне, стучишься, входишь, девушка с черными волосами, весело щебеча: «Здравствуйте, сэр, меня зовут Елена», выбегает тебе навстречу, помогает снять скафандр (времени на сеанс отводится очень мало, и задерживать персонал нельзя — график, за тобой очередь из других взводов) и вдруг, увидев твою нашивку, восклицает: «Вы тот самый Жослен Ролье Третий из Десятой пехотной?» И тогда я пожимаю плечами: «Ну да, а что такого? Вы меня знаете?» — и на кукольном личике с отрепетированной застывшей улыбкой проступает неуверенное выражение, будто в моем лице их летающий бордель посетил сам Генерал, и девушка (или женщина — тут я всегда путаюсь с классификацией) начинает проявлять такое рвение, что мне становится неловко за себя и за нее, и от
