смещение понятий красоты, добра и зла. Религия — система семинаров на тему: «Хочешь быть счастливым — будь им». Ложные учения на тему возврата к природе — новый вид политического бизнеса.
Ритм генеральских фраз гипнотизирует меня. Я змея в руках опытного факира. Я послушно качаю головой, не в силах опустить взгляд. Глаза Командующего горят верой в собственную правоту. Он энергично рубит воздух ладонью.
— Легион свободен от лжи. Легион имеет цель. Наша система ценностей просчитана и сбалансирована. У нас есть четкие ориентиры. Мы едины. Мы надежда человечества, мой мальчик. Последняя надежда. Стержень. Фундамент, не дающий зданию рассыпаться.
Я киваю. Наверное, в сотый раз. Миллионы слов размывают внутри меня невидимую плотину. Я надеюсь, что это не результат включения очередной гипноустановки. Холодный шар распирает меня изнутри. Треск дерева — рушатся привычные стены, за которыми мир прятали от меня.
— Будьте с нами, капрал. Для нас нет ничего невозможного. Мы очистим Землю. Наш мир. Он будет наш. Никакой заразы. Рациональность. Справедливость. И никакого насилия над честью во имя долга. Гармония. Сила и дух. Вы знаете, что такое любовь, Жослен?
Потрясенный, я пожимаю плечами.
— Мы сможем любить. Мы новый виток эволюции. Мы созданы, чтобы из гниющей плоти поднялся крепкий побег. Человечество никогда не умрет. Надо лишь отсечь лишнее. Балласт. Внешние факторы.
— Марс, мой Генерал? — Шепот мой невесом. Шпион строит мне презрительные рожи.
— Марс — это начало. Проверка. Тест. Мы пройдем его. Вместе. Вы доказали, что способны на это. Вы с нами, капрал?
Задыхаясь, я вскакиваю на ноги. Руки мои невольно прижимаются к бокам. Взгляд пронизывает стены. Генерал пришпилен этим взглядом — большая морщинистая бабочка цвета фельдграу. Он не может отвести глаз. Весь подается навстречу. Плотина рушится. Хаос обломков. Господи, да как же вы мне все надоели, чертовы кретины! Доктор, шпионские игры, ложь, предательство друзей, фляга воды в день, еда из водорослей, собачья покорность судьбе, слепое следование предназначению, теперь вот этот бесноватый, что вот-вот взорвет мир. То давнее, неосознанное, что никак не нащупать боковым зрением, лопается в голове с оглушительным звоном. Я с хрипом втягиваю воздух. Я не хочу. Мне душно в вашей игре. Отпустите же меня, черт возьми! Я ЖИВОЙ! Я не хочу покинуть вашу лавочку как все — вперед ногами.
Должно быть, глаза мои становятся дикими. Генерал отводит взгляд.
— Я ваш, мой Генерал, — хрипло лгу я. Ради того чтобы выскочить из своей шкуры, теперь я готов и не на такое.
И оба мы сдуваемся, будто из нас выпустили воздух.
— Ты не пожалеешь, мой мальчик, — устало говорит Генерал. — Ты не пожалеешь. Солдаты снова кое-чего стоят. Генетические ограничения — дерьмо. Ты станешь офицером. Мы будем править миром.
— Я не смогу быть офицером, сэр. У меня другие мозги. Другие имплантаты, — слабо возражаю я.
— Ерунда. Все ерунда. Твой мозг пластичен. Забудь про символы. Предназначение — это для стада. Маршрут на бойню. Истина не в нем.
— Да, мой Генерал.
Старик передо мной вдруг начинает недоуменно оглядываться. Точно вынырнул из глубокого сна. Замечает меня, нелепо застывшего над столиком, с кителем, усыпанным крошками печенья. Он проводит рукой по лицу.
— Сядь, Жослен, — произносит он тихо.
Я послушно опускаюсь в кресло.
— Я должен спросить тебя, где бы ты хотел проходить дальнейшую службу. Такова традиция. Что скажешь, друг мой?
Я всплываю. Расчетливый шпион крепко прихватывает вожжи. Нельзя сказать, чтобы солдат уступил ему без боя. Однако полевой агент умеет пользоваться запрещенными приемами. Правда, способности агента теперь направлены не туда. Сбой системы лояльности. Я хлопаю глазами, вновь собираясь в единое целое. Я перебираю варианты. Я не должен думать слишком долго. Это насторожит Генерала. Я должен вырваться из-под власти доктора. Я должен найти способ. Уйти как можно дальше от него. Дальше. Куда дальше? Есть ли место, где он не сможет меня достать? Что он там лепетал про Амальтею? Самый дальний форпост? Секретный объект? Секретный, значит, ограничение контактов. И еще — где-то там Лиз.
Лиз! При мысли о ней внутри пробегает теплая волна. Амальтея. Отдаленный форпост. Зона влияния марсиан. Ограничение власти Легиона.
Я принимаю решение за секунду до того, как Генерал потерял терпение. Как странно, оно совпадает с желанием доктора. Когда меня переведут, тебе не достать меня, парень с проникновенной улыбкой. Не знаю как, но я найду способ. Позже. Не сейчас. Сейчас надо ловить момент. Выход на Командующего — огромная удача. Все же Бог помогает мне.
— Я бы хотел попасть на самый трудный участок, мой Генерал.
— Конкретнее?
— На Амальтею, сэр.
Брови лезут вверх. Снова цепкий взгляд и склоненная по-птичьи голова. Ничего беззащитного. Генерал здорово напоминает хищного орла, примеривающегося, откуда бы вырвать первый кусок плоти.
— Ага. Конечно. Иначе и быть не может. Долг?
— Да, мой Генерал. Прошу извинить, если разочаровал вас, сэр. Думаю, это и есть самый трудный участок. Самый дальний форпост.
— Нет-нет. Ход вполне здравый, мой мальчик. Начнем с этого.
Пауза. Я слежу глазами за стремительно расхаживающим из угла в угол стариком.
— Амальтея, говоришь? — Топ-топ-топ. Остановка. — А что ты знаешь об Амальтее, друг мой?
— Строительство научной станции, сэр. Каторжные работы для мятежников.
— Все?
— Это опасно: все делается под носом у марсиан. Юпитер — их традиционная зона влияния. Там будет жарко. Вам ведь нужны герои, сэр? Символы.
— Неплохо ухватил, друг мой. Очень неплохо. — Командующий одобрительно косит глазом из-за распахнутой створки бара. Наливает себе что-то янтарное в стакан толстого стекла.
Отпивает чуть-чуть. Морщится. Вновь поднимает глаза.
— Амальтея — вещь весьма важная для нас. И дело тут вовсе не в научной станции. Вокруг нее столько накручено… Марсиане могут попробовать ее на зуб. Не боишься сыграть в ящик?
— Буду держаться изо всех сил, сэр.
— Вероятность вылететь выше средней. — Генерал продолжает пытливо разглядывать меня.
— Не больше, чем на Весте, сэр. В первой волне.
— Ну да, ну да. Ты же везучий. Промысел Божий. Избранный. Все же не увлекайся.
— Не буду, сэр.
— Я тебя подстрахую.
Взглядом он останавливает мои возражения.
— Ты — символ Легиона. Идеал для будущего общества. Я не могу дать тебе шанс попасть в чан в виде раздерганных конечностей.
— Понимаю, сэр, — сдаюсь я.
— Отлично, мой мальчик. Отлично. Мой офицер по связям с общественностью подготовит тебя для беседы с этими шакалами. Журналистами.
— Это обязательно, сэр?
— Привыкай. Пока они нам полезны. «Используй любую возможность для нанесения урона противнику. Включая его собственные традиции, социальные нормы и привычки», — цитирует он один из пунктов устава. — Отныне тебе придется учиться вовремя открывать рот, чтобы изрекать скупые солдатские истины.
Он цинично усмехается.
