природы талант. Пока что особенно заметный по неприятностям. Тогда были муравьи, в следующий раз дом рухнет или автобус взорвется. Что, не веришь? И такое бывает. Особенно в последнее время, как раз с такими, как ты.
— Но почему?! — Верить в услышанное не хотелось. Совсем. До слез и крика. — Почему обязательно именно такое? Почему со мной?!
На этот раз костер явно был ни при чем. Послышался тихий скрип зубов и несколько глубоких вздохов. Но раздавшийся вслед за этим голос звучал совершенно спокойно:
— Почему бы и не с тобой, если это с кем-то бывает?! О таком ты не думаешь? Ладно, скажу, невелика тайна. Сейчас все скрытые способности обостряются. Те самые гены, дремавшие до поры до времени. На самом деле они, конечно, еще до рождения свое дело сделали, просто не проявляли себя. Условия были не те.
— А сейчас изменились? Но почему, как?
— Много будешь знать… будут тебе парни на вид пятьдесят давать. Еще в тридцать, если не раньше. Ответить я могу, но ты просто не поймешь. Или мы тут с тобой неделю просидим, сразу все обсудим, а заодно и кое-чему еще научимся. Если получится, конечно. Просто знай на будущее, что тебе надо или учиться, или готовиться к неприятностям.
— Ну хорошо, пусть надо учиться. Но ведь можно просто научить меня это все контролировать, правда? Почему тогда — или с вами, или против вас?
— А кто сказал, что против нас? Достаточно и того, что не с нами.
— Но почему?
— Потому что некогда. Устраивает такой ответ? Некогда учить все человечество. Не будет оно учиться, да и учителей не хватит. А еще — потому что если кто не с нами, то им совершенно необязательно знать, как и что именно мы делаем. Вопрос на засыпку: когда ты по тетрадке училась — делала только то, что прочитала? Или пыталась еще что-то свое добавить? Пробовала те же принципы и приемы по-другому применить?
Девушка не ответила. Впрочем, и молчание иногда может быть ответом, не менее понятным и красноречивым, чем слова. Да, конечно же. А кто не попробует? Кому интересно только повторять за кем-то все шаги и не пойти туда, куда самому хочется?
— Вот так-то, Таня, — костерок разгорелся поярче, когда ветка в умелой руке чуть подправила головешки и поворошила угли. — Когда человек становится Древним, начинает думать, чувствовать, видеть все так же, как мы, — это совсем другое дело. Тогда появляется хоть какая-то гарантия, что он не вывернет все наизнанку. Контроль над своими силами, знание всех своих возможностей — это очень много. Можно их придержать — а можно и снять барьеры в нужный момент.
— Ну и что в этом плохого?
— В самой возможности — ничего. Весь вопрос в том, как ее использовать. Например, возможность растревожить лес. Теперь ты точно знаешь, что для этого нужно сделать, правильно? А я вот возьму и научу тебя этот лес успокаивать или хотя бы уходить из него целой и невредимой. Мало?
— Много.
— Правильно. Потому что в один прекрасный день ты приведешь кого-нибудь на ту же полянку и покажешь чудеса. Да, конечно, сейчас ты можешь дать самую страшную клятву, кто никогда ничего такого не сделаешь. Но пройдет год, три, десять лет — и твой испуг и твоя клятва могут и позабыться. Тем скорее, чем сильнее ты будешь жалеть о своих способностях. Ты можешь и не пользоваться ими каждый день — но показать кому-то, кто ты есть на самом деле… Для того чтобы тебя уважали, тобой восхищались, да просто чтобы доказать, что ты не такая, как все. Спроси любого, кто подобными делами занимается, — нравится ему чувствовать свою силу, свое превосходство? Самой тебе — нравится?
— Не всегда.
— А я и не говорю, что ты целыми днями будешь на той поляне сидеть. Или еще один пример — не понравился тебе кто-нибудь, пригласила ты его в лес. Погулять. Или по грибы.
— Или просто подождала, пока сам пойдет… Понятно. Значит, вы мне не доверяете? Но зачем тогда сюда вытащили? Зачем обо всем этом разговариваете?
— А действительно, зачем? — спросил Саша у нависающего над поляной дерева. — Чего я, спрашивается, не сплю и человеку не даю, ежели человек ничего понимать не хочет? Ну вот не хочет, и все? Спорит так, словно пытается мне доказать, что она не хуже и не глупее? Это я и так знаю, чего спорить-то?
— Я не пытаюсь доказать, — обиделась Татьяна. — Я хочу во всем разобраться!
— Тогда думай. Хорошенько думай, прежде чем спрашивать. Я отвечу, мне не жалко. Только если ты сама поймешь, еще до того, как спросишь — это будет гораздо полезнее. Для начала, пожалуйста, усвой одно: тебя никто никуда не вербует, ни обманом, ни силой не тащит. Мы не сектанты какие-нибудь, к людям на улицах не пристаем. Скорее наоборот, пытаемся на глаза не попадаться.
— Поэтому такая секретность? Встречи в лесу, неизвестно где? Для секретности.
— Нет, не для секретности. Лес — это очень важно, а в твоем случае — особенно. А в городе я вообще стараюсь пореже появляться. Не лучшее это место для нашего брата, не лучшее. Даже в пустыне уютнее.
— Но Олег Алексеевич в городе живет, и ничего. Да вы и сами говорили, что многие ваши как жили, так и дальше живут. Или это из-за того, что вы — ведун?
— Нет, не из-за этого. Тут отдельная история, не ночью ее рассказывать. Может, еще узнаешь, в чем тут дело — даст бог, не на собственном опыте. А лес… Лес — место хорошее. Особенно такой, как этот. На тропу обратила внимание? Верхним зрением разглядела? Это ведь не специально сделано, никто особенно не старался. Подправили чуть-чуть, а так — само наросло. Просто наши постоянно этой дорогой ходят.
— Их что, так много здесь живет? То есть вас. Древнего Народа.
— Много. Если с детьми считать — почти тысяча.
— Ого! А сколько вообще в мире? Или это секрет?
— Какой там секрет! Просто никто точно не подсчитывал. Тут еще вопрос встает — кого именно считать настоящими Древними. Если более-менее чистокровных — вряд ли больше миллиона. Это при том, что не всех мы знаем. Кстати, в России из них почти половина.
— Почему? Потому что лесов больше?
— И поэтому тоже, но в основном потому, что раньше лесов было еще больше, а людей в них — меньше. Веков семь-восемь назад из Европы многие сюда пришли. Да и жить отдельно, не смешиваясь с остальными, удалось дольше. Ладно, поздно уже. Спать надо, утром рано встанешь. Сама не проснешься — роса разбудит. Утро вечера мудренее — вот с утра и будешь остальные вопросы задавать.
— А еще один можно? Последний?
— Можно.
— Вы давно в лес ушли? И где раньше жили?
— Это уже два вопроса. На какой из них отвечать? Ну да ладно, на оба отвечу. В Желтогорске жил, а потом неподалеку. Уехал сюда после эпидемии. Все? Вижу, что не все, но остальные — утром! Спокойной ночи!
Какое уж тут спокойствие! Во-первых, ей еще не приходилось спать, завернувшись в брезентовый плащ и лежа на чем-то, сильно пропахшем лошадью. Не так уж это просто — заснуть в таких непривычных условиях. Во-вторых, вопросы распирали голову и просились наружу. В-третьих… В-третьих, Татьяна успела только понять, что голова у нее кружится и тяжелеет. Какое-то время она еще слышала тихое потрескивание костра и шум леса. Наверное, этот шум ее в конце концов и убаюкал.
— До утра точно не проснется.
— Помог?
— Точно. Немного придавил, чтобы успокоилась. Ты разговор не слушал?
— Не имею такой привычки, Саша, слушать чужие разговоры. Мы тут с Филипповым былое вспоминали. Ну и что ты можешь сказать об этой девчонке?
— Может, и приживется у нас, но на первых порах — глаз да глаз за ней нужен. И еще — вряд ли она в какой-нибудь клан захочет войти. Будет сама по себе.
— Ну и что нам с ней делать? Лечить или учить? Может, ей просто все ее способности заблокировать, и
