сегодняшнего дня. Как микробы. Дело в том, что по вашим меркам живем мы мало, подвержены стрессам и болезням, внезапной и болезненной кончине, да и биостат у нас барахлит. Так что откладывать «на потом» у нас никак нельзя. Так как «потом» для нас может и не наступить вовсе…
– А, так вот почему ты на завтрак ешь сразу заодно обед и ужин! – злорадно захихикав, воскликнул Виталик. – А я-то думаю, к чему это он готовится? А он, оказывается, боится, что каждый его завтрак может стать последним, а ужин – и подавно не наступить…
Пока друзья развлекали себя разговорами на полупустынной безымянной поверхности, на сфере, известной под названием Земля, происходили не очень приятные для них вещи.
Так на оставленной в тихом безмолвии пилотажной площадке внезапно вспыхнул свет, и в лучах карманных фонариков замелькали настороженные бородатые лица.
– Эва оно как! – удивленно воскликнул один из обладателей бород. – Смотрите-ка, нет никого!
– Экая благодать!
– А они, что ж эта, и всамделишно на поверхность сиганули?
– Обижаешь, кореш! Я типа того понапрасну воздух языком месить не привык. Если уже говорю что, так уж говорю по делу уж, а не так уж, чтоб просто так, воздух языком типа месить. Я, если хочешь знать уж…
– Заткнись, Помело! Эй, Башковитый, иди посмотри, как эту штуку с места сдвинуть?
– Да я что-то не уверен, Бугор. А вдруг не получится?
– Ты, слыш, что говорю! Иди и посмотри, а пустые разговоры оставь Помелу, хватит нам его одного…
– А что, чуть что – сразу Помело? Что, я один разговариваю, что ли? А Башковитый, что ли, молчит у нас всегда? А как начнет он из себя умника строить? Как целый час болтать какую-нибудь ерунду начнет? Так это он, а я – я ж всегда только по делу…
Площадка проявилась под мягким светом, тусклые металлические стены заменило сверкание звезд, пробившихся сквозь исчезнувшую вдруг оболочку. Снизу медленно и довольно эффектно выползала чужая поверхность: Земля продолжала воспетое Галилеем вращение даже в совершенно чуждом пространстве.
– Ух! – воскликнул коренастый пришелец, которого называли Бугром. – Красотища-то эдакая!
Бугор был коренастым сбитым мужичком, похожим на недобитого кулака из советских фильмов. Был он в грубой и длинной холщевой рубашке, подпоясанный толстой веревкой. На ногах болтались какие-то бесформенные сапоги до колен. Он был кое-как пострижен «под горшок» и носил широкую рыжеватую бороду лопатой.
– Да уж… – промялил Башковитый. – Ничего себе…
Башковитый, подтверждая справедливость прозвища, действительно имел большую, лысую и шишковатую, какой-то неправильной формы голову. Вдобавок он являлся обладателем самой длинной бороды, хотя и несколько редковатой и отталкивающе сальной.
В противоположность Башковитому Помело мог похвастаться самой лохматой шевелюрой и самой растрепанной в компании бородой, в недрах которой покоилось немало всякого мелкого мусора. Последние оба были в таких же рубашках, как и у Бугра, только без поясов. На ногах же у них болтались лапти, сплетенные из полосок разноцветного пластика, на которых можно было уловить какие-то полуистертые картинки и буквы.
К центральной колонне крысяне (а это были именно крысяне) прислонили три короткие железные трубы с массивными набалдашниками – надо полагать, холодное оружие. Еще тут же на полу валялось несколько грязных пластиковых мешков, до отвала набитых всякой всячиной. Один из мешков будто бы с отвращением изрыгнул из себя на пол кучу всякой разности: какое-то бывшее в употреблении тряпье, старые газеты, надкушенное по центру кольцо колбасы, детскую игрушку вроде «тетриса», конфеты россыпью, моток провода, старинную вазочку, пачку сухой вьетнамской лапши, чехол для мобильника и банан.
Видимо, сюда, в святая святых планеты Земля, крысяне попали сразу же после очередного мелкопиратского рейда. Однако на пилотажной площадке оказались они отнюдь не случайно. Ведь когда пользуешься вариатором – будь ты самый распоследний и дремуче темный крысянин, – надо четко представлять себе, куда именно направлен твой прыжок. Конечно, все расчеты и координаты точки выхода задает могущественная Машина. Но, как говорят юристы, когда хотят, чтобы посторонние их не поняли, волеизъявление субъекта должно наличествовать.
И подобное преступное волеизъявление у этих космических оборванцев, безусловно, имело место.
– Ну чё, – шмыгнув носом, неуверенно произнес Помело, – справимся?
– В принципе, да, – несколько расплывчато и глубокомысленно ответствовал Башковитый, осторожно тыкая пальцем в колышущееся марево пространства управления. – Я склонен полагать, что мы имеем довольно высокие шансы спереть под шумок эту колымагу…
– Ты мне эта, воду тут не мути, – недовольно сказал Бугор, – ты прямо скажи – полетим или не полетим? И знаешь, что «не полетим», лучше все-таки не говори…
И Бугор показал Башковитому огромный волосатый кулак. Кулак был грязен, узловат, мозолист и покрыт безобразными наколками. Хороший такой кулак.
– Да-да, вне всякого сомнения! Я думаю, полетим все-таки… – проблеял Башковитый, вжимая лысую голову в плечи.
– Думаешь?!
– Так это… Полетим…
– Молодец, Башковитый, – одобрительно сказал Бугор. – А то, что это за сопли: полетим – не полетим… Ты же знаешь, что все это дерьмо надо дотащить пораньше. Иначе как рванет…
– А может, пусть типа Стражи из выжигателей сами его разбомбят? Нет, Бугор, пойми правильно, я совсем не против твоего плана, но если все равно за болидом охотятся да еще и разбомбить собираются – так пусть и разбомбят, а? Только ты уж совсем не сердись уж…
– Заткнись, Помело! – рявкнул Бугор. – Совсем ты дурак, вот и молчи себе. Нет же – получил же дурак такую охоту трепаться! Хоть бы анекдоты рассказывал, и то от тебя толку было б больше… Ты хоть знаешь-то, что такое Гремучая Вонючка?
– Ну, конечно, знаю: это то, что наши умники залили в это ведро по самое горлышко…
– Во-первых, не Гремучая Вонючка, а Вонючая Гремучка, – назидательно сказал Башковитый. – Во- вторых, не «умники», а выдающиеся умы нашей поверхности, в-третьих…
– А ну, тихо! – гаркнул Бугор. – Мы сюда залезли не для того, чтобы в носу ковырять! Короче, чтобы не было больше вопросов: мы угоняем это корыто не для собственного удовольствия. Так порешили Великие Кореша на Верховной Сходке.
– Да знаем мы… – буркнул Помело.
– А наказали они сделать вот что: оттащить этот шарик не куда-нибудь, а к Гнезду, чтоб его…
– Что?! – взвизгнул Помело. – К Гнезду?! На это я не подписывался! Нас же там на кусочки порежут, фарш из нас сделают, чучела набьют, заспиртуют, раскатают катками, за ноги подвесят, спички между пальцами жечь будут, на дыбе раскачают, бить будут ногами, сапогами, палками, камнями, прутьями, дубинами, кнутами…
– Помело, заткнись! – зашипел Бугор и несильно, наотмашь ударил того по лицу раскрытой ладонью.
Помело отлетел в сторону какого-то особенно яркого созвездия и, всхлипывая, пополз на четвереньках в сторону мешков. Бугор сопровождал того презрительным взглядом. Башковитый замер с выпученными глазами, словно ожидая, когда очередь дойдет и до него.
– Я потому и не говорил вам, что знал, экие вы трусы, – сплюнув, сказал Бугор. – Потому как это дело надобно было в секрете держать, если б нас схватили. А Верховная Сходка решила верно: этим проклятым легавым, Стражам то есть, надо отомстить за все хорошее, что они сделали с Бетой-матушкой. И покончить с их Гнездышком раз и навсегда. Благо, Гремучей Вонючки у нас много наделали…
– Вонючей Гремучки… – машинально поправил Бугра Башковитый.
– Вот, – сказал Бугор, ткнув пальцем в тощий бок Башковитого, – бери пример с умника. А будешь панику устраивать, я тебя сам в узел завяжу да и выкину к чертовой бабушке…
– Да ладно, Бугор, это я так, Бугор, просто вырвалось, нервы, прости, Бугор, просто от неожиданности,
