— Я надеялся услышать эти слова от королевского лендмана, — произнес он. — Но я слишком долго боялся и поклонялся Богу, в которого не верю, и ненавистному королю, желая ему смерти… Плохи дела у Одина, если за него осмеливается заступиться лишь единственный человек, да и тот слепой, и все же я верю в него. И я хочу умереть как мужчина, а не как негодяй и мерзавец. Ну-с, лендман, ты прикажешь заколоть идолопоклонника и предателя?
Сигрид взглядом впилась в Кальва. Он сидел, нагнувшись вперед. На лбу появились капли пота.
— Ты потерял разум, — произнес он. — Говоришь, как сумасшедший.
— Я в полном рассудке, и ты это знаешь, Кальв Арнисон. Посмотрим, как лендман короля выполняет свой долг!
Кальв на какое-то мгновение растерялся, но голос был тверд, когда он заговорил:
— Я выношу приговор, что ты, Блотульф, сошел с ума и не отвечаешь за свои слова. Финн, я обязываю тебя следить за ним, а при необходимости заковать в цепи.
По пути домой Кальв молчал. Сигрид изредка посматривала на него, когда они еще светлым вечером возвращались к себе.
Никто не мог упрекнуть его за то, что он сделал. Сумасшедшего нельзя привлечь к ответу за его поступки, а Блотульф вел себя так, что у Кальва было полное право посчитать его невменяемым. Но она была уверена, Кальв так же, как и она, знал, что Блотульф в полном рассудке.
— Почему ты пожалел Блотульфа? — спросила она, когда они уже были в Эгга.
— Он сумасшедший.
— Ты знаешь, что это неправда.
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я сказал, что сделал я это из-за моего лучшего друга Финна?
Она вопросительно взглянула на него.
— Может быть.
— И затем ты хочешь сказать, что я поступил против воли короля?
— Может быть.
Он повернулся к ней.
— Этот человек сошел с ума, — произнес он. — И не смотри на меня так!
Спустя небольшое время после этого случая Сигрид поехала впервые в Бейтстадт переговорить с Торой Эльвирсдаттер.
Даже визит Гутторма после рождения Тронда не остановил Тору: люди, сказала она, все еще говорят о Сигрид и короле. И теперь Сигрид решила переговорить с ней сама. Она взяла с собой Тронда и его кормилицу, и они обе поочереди ухаживали за малышом. Грьетгард и несколько мужчин из Эгга поехали с ними.
Турир еще не вернулся с севера; его приезда ожидали со дня на день. Турир Собака должен был привезти мальчика и, кроме того, он хотел посмотреть на бой жеребцов, который вскоре должен был состояться.
Для Сигрид чудно было ехать верхом по этой дороге без Эльвира. Она так часто ездила по ней с ним, и ни разу — после его гибели. Да и в последнее время она чувствовала, будто Эльвир снова был близко к ней, особенно после посещения церкви в Стейнкьере.
Там в храме было так чудесно, почти так, как будто Эльвир был рядом с ней. В маленьком помещении царили мир и спокойствие, словно остановилось время. Она даже ждала, что вот-вот раздадутся шаги Энунда или голос фру Холмфрид. И когда она плакала на могиле своих детей, слезы приносили облегчение, а не боль.
Сейчас она думала об Эльвире уже не с той дикой, горькой скорбью, как первое время, и не с тем самобичеванием, как в первые месяцы ее жизни с Кальвом. Скорее, она испытывала чувство благодарности за все, что они пережили вместе. Думала она и о том, что сказал однажды Эльвир: все, что она принесет с собой, должно быть ее богатством, если ему доведется пасть в бою. Она вспомнила, что думала об этом и в Каупанге, когда была больна. И те мысли и сегодняшние проложили мост над временем, над всеми ее сомнениями и тревогами.
Но одновременно ей чего-то не хватало, словно в душе была какая-то пустота. Она так привыкла к Эльвиру и к смене его настроений. Он стал частью ее самой.
А сейчас она начала сравнивать его с Кальвом. Но Кальв был не таким; она всегда знала, что может ожидать от него.
Ей казалось, что он самодоволен. А он знал об одной мелочи, на которую она первое время не обращала внимания; считал, что больше не нужно подстраиваться, чтобы завоевать ее. Она внутренне испытывала желание встряхнуть его, даже однажды пробовала, но потерпела поражение. Он уверовал в то, что является мужчиной, который способен дать женщине все, что она пожелает.
Сигрид охватило чувство сожаления, которое появлялось у нее почти всегда, если ее навещали такие мысли. На память пришло его необыкновенно хорошее отношение к ней и к ее мальчикам, и как он был хорош во всех отношениях. И она подумала: может быть, все-таки лучше взять себе в помощники время и добиться, чтобы он стал менее неприятен.
Они приехали в Бейтстадт вечером; там должны были переночевать.
Но Тора за этот год постарела, и Сигрид поняла, что разговаривать с ней бесполезно. Она путалась и постоянно твердила одно и то же. На мгновение — и она взяла на руки своего внука и назвала его Эльвиром тут же, повернувшись к Сигрид, обвинила ее в том, что она забеременела от короля.
Возмущенной Сигрид, которой хотелось поставить Тору на место за ее разговоры, стало лишь необыкновенно грустно.
Она спросила ормана в усадьбе, давно ли Тора стала такой, и он ответил, что с ней это произошло постепенно. Бывают дни, когда она чувствует себя абсолютно нормальной, сказал он.
Сигрид надеялась, что на следующий день Тора будет лучше, но она ошиблась. Ей пришлось вернуться обратно в Эгга, не поговорив со свекровью по-настоящему. Но она решила съездить в Бейтстадт еще раз в ближайшее время.
По дороге домой они остановились отдохнуть, привязав лошадей на опушке леса около дороги, и развязали узелки со съестными припасами, которые им дали при отъезде из Бейтстадта.
Погода с утра была мрачной, но сейчас ветер разогнал облака. Солнце пробилось сквозь тучи и бросало свои лучи меж деревьев.
Тронда покормили, и сейчас он, удовлетворенный, дремал. Кормилица передала его. Сигрид, держа его на руках, сидела в стороне от других. В этот момент к ней подошел Грьетгард и сел рядом. Она обратила внимание на то, что в его руках было копье, подарок Кальва.
Тронд что-то невнятно бормотал и улыбался, глядя на брата. Грьетгард отвечал ему улыбкой.
В последнее время она редко видела его улыбающимся. Сигрид показалось, что он необыкновенно похож на Эльвира.
— Ты опять ждешь ребенка, — спросил он.
— Пока не знаю, — ответила она.
— Если нет, то скоро узнаешь, — сказал он.
— Ты хочешь этого?
— Нет, — он задержал дыхание. — Только, если нет, то, может быть…
Сигрид никогда не задумывалась над этим, но, глядя на юношу, поняла, что сын имел в виду. Если у Кальва не будет наследника, то Грьетгард наследует Эгга. Она посмотрела на него.
— Тронд родился совсем недавно, — заметила она.
— Знаю, — ответил он, бросая камешки и стараясь попасть ими в пень, каждый раз пытаясь точно прицелиться в серо-зеленое пятно лишайника. — Но я ведь могу надеяться… Или тебе очень хочется подарить Кальву сына?
Сигрид от неожиданности подалась вперед. Она знала, что Кальв мечтает о сыне, она же пока не думала о том, хочет ли подарить его Кальву.
— Просто пока и мысли такой у меня не было, — сказала она.
— Турир осенью говорил, что рад твоему браку с Кальвом, — произнес Грьетгард. — Да и я последнее время думал, что ты поступила не так глупо. Ты была права, сказав однажды, что он не виновен в смерти отца. И в округе его уважают. Люди говорят, что он на весеннем тинге поступал умно и справедливо и что
