Царский выбор

Вяземская(тяжело).Значит, началось.

Ирина.Делать что?

Вяземская.А что ты сделать можешь?

Ирина.Ничего. Я знаю, что я ничего не могу. — У меня жениха отняли. У меня на глазах родную мать убили.

Вяземская(со слезами).Аринушка, не надо, не держи такого на сердце. Твоя мать своей смертью умерла.

Ирина.За всю жизнь ни разу не болела, а тут взяла — да и умерла.

Вяземская.От горя умерла, от тоски по мужу, по государю нашему.

Ирина.Так уж она его любила? И так уж он ее любил? Здесь никогда ни у кого счастья не было, Анна Васильевна, ни у кого никогда.

Вяземская(махнув рукой).А где оно есть? Вот Карла аглицкий, небось, почитал себя счастливым, а что с ним сталось? Жена его с детьми теперь по чужим дворам подаяния просит. — Он ведь твоему королевичу близкая родня.

Ирина(мертвым голосом).Знаю. Двоюродный брат.

Вяземская(берет ее за плечо).Ну вот что, Аринушка. Там у этих Всеволожских наверняка есть с собой нянька какая-нибудь или служанка верная.

Ирина.Есть какая-то старуха, кажется, нянька ее.

Вяземская.Ну вот, надо ее взять сюда. Пусть постель перетряхнет, по углам поищет. Хорошо порог покропить святой водой, и вообще, где только можно. А главное, чтобы в спальне ее ночевала. А насколько этого хватит — не знаю.

Ирина.Хорошо еще царь твою внучку не выбрал.

Вяземская.Бог миловал. — Сейчас ведь все бояре, что супротив Морозова, как с цепи сорвались. Ни

о чем другом ни думать, ни говорить не могут — только о том, как они его хотя бы потеснят для начала, а потом и вовсе скинут. Неужели он так глуп, что сам об этом не догадывается?

Ирина.А девица эта такая кроткая, добрая, прямо блаженная. И брат у нее вроде бы такой же — тихий, богомольный.

Вяземская.Да, все такие поначалу. Твои дядья Стрешневы тоже были когда-то тихие и богомольные. А теперь от них такое можно услышать!

Ирина.И что же они говорят?

Вяземская.Да ничего, не надо об этом.

Ирина.Нет уж, говори, коли начала, не томи душу.

Вяземская приближается к ней вплотную и говорит шепотом.

Вяземская.Ты ведь знаешь, Аринушка, что во всем крещеном мире законы прописаны: кому и как престол царский наследовать, аж до двадцатого колена. А у нас никаких на то законов нет, у нас царем может стать тот, кто раньше других проснется, да громче крикнет. — И вот говорит мне однажды дядя твой Алексей Лукьянович, что нигде ведь не сказано, что дочери не должны наследовать. А государь наш, хоть и молод и здоров, но, как и все, под Богом ходит, а братьев у него нет. — Зато племянница моя, говорит, Ирина Михайловна, до того мудрая, что ежели с государем что случится, то я, говорит, ничего не побоюсь — ничего не пожалею, чтобы ее воцарить ради блага земли русской.

Ирина(испуганно).Мне этого не надо! Я брату смерти не желаю. Я Бога боюсь.

Вяземская.Хорошо делаешь. Потому что, ежели такое случится, то Стрешневы захотят одного, другие — другого. А князья Голицыны, между прочим, еще не забыли, что из Рюриковичей они — старшие. И тогда такая смута начнется, такое море прольется русской крови, что поляки по нему не то что до Москвы, а до Нижнего доплывут.

5. Андрей идет людными улицами, заглядывает в лица прохожих

Одни оборачиваются с удивлением, другие вовсе не замечают его.

Андрей выходит в безлюдный переулок, подходит к старинному, вросшему в землю храму, крестится с поклоном, идет дальше и вдруг слышит слабый жалобный женский голос.

Женщина.Подайте, Христа ради!

Андрей озирается. Он видит женщину, сидящую на самой земле на тоненькой дощечке. На руках у нее спящий ребенок. Рядом копошится другой, лет двух. Андрей подходит к женщине, выворачивает все карманы, наклоняется к ней совсем близко.

Андрей.Ты что на земле сидишь? Так заболеть можно.

Женщина.Ноги не держат, барин. Всю ночь стирала. — Я на людей стираю, чтоб детей кормить как-то. У меня их девять. Десятого Господь прибрал, сжалился над ним.

Андрей.А муж где?

Женщина.Мужа полгода назад люди князя

Оболенского затоптали. Он пожил еще два дня, а потом помер.

Андрей.И что же князь и его люди?

Женщина.Да что ты, барин? Разве им впервой?

Напился, говорят, пьяным, и под копыта бросился, вот и весь сказ! — Да он сроду ни капли… (Женщина стискивает зубы, умолкает, но не плачет.)

Андрей(выпрямляясь).Ты скажи, где живешь!

Женщина.Ох барин, спаси тебя Господи! Там, где я живу, таких, как я, пруд пруди, тебе всех не прокормить.

Андрей.Я вообще-то. Ну ладно, там видно будет. — Ну скажи все же, как то место зовется?

Женщина(неохотно).Нижняя Сыромятная слобода.

Ребенок, во время их разговора неотрывно разглядывавший Андрея, подходит к нему и хватается за полы его шубы.

Ребенок(улыбаясь во весь рот).Тятя!

Женщина(испуганно).Ты что? Иди сюда!

Андрей в полном замешательстве. Затем он снимает с себя золотой крест на цепи, сует его в руки женщины и быстро идет прочь.

Женщина(кричит ему вслед).Не надо, барин! Куда я с ним? Ведь скажут — украла!

Андрей(возвращаясь).Не бойся, на меня сошлешься! Меня зовут Андрей Иванович. Живу я у Яузских ворот, дом Корионова. Запомнила?

Женщина(покорно).Запомнила.

Андрей отходит на десять шагов, потом возвращается, срывает с себя шапку, выхватывает из-за пояса рукавицы, бросает все это женщине и убегает.

6. У Яузских ворот

Аграфена Никитишна в санях въезжает в ворота своего

дома, высаживается, быстрым шагом идет в дом. Афанасий сидит за столом, рассеянно перелистывая книгу. К нему врывается Аграфена.

Аграфена.Афанасий Петрович! Куда Андрей

подевался? Родители его второй день не видят. Вчера они с Васей на богомолье ходили, а сегодня он где?