Бушманов задумался о том, что надо было во время поездки в армию запросить личные дела командира корпуса и старшего дивизионного комиссара. Ну да еще успеется. Главное сейчас — систематизировать накопленный материал. А еще Бушманов собирался в обязательном порядке посетить передовую. Младший лейтенант все уши прожужжал про то, какой некомплект личного состава в подразделениях корпуса, а подобное положение дел часто приводит к тому, что у людей возникают неправильные мысли. Человек слаб, подвержен страхам, унынию, и задача органов безопасности — укрепить его дух, напомнить ему о том, что он по-прежнему находится под недреманным оком передового отряда рабочего класса. Чтобы, если не собственными силами, то хотя бы под страхом неминуемого сурового наказания он полностью выполнил свой долг перед лицом своего народа и своих товарищей.
А еще где-то в глубине теплилась мыслишка, что и ему удастся подцепить какую-нибудь пулю или осколок (только желательно не от помойного ведра) и, непременно оставшись на боевом посту и с честью выполнив приказ родины, также заслужить хоть какой-нибудь знак отличия. Мыслишка теплилась, но капитан Бушманов сердито гнал ее от себя, как недостойную истинного офицера госбезопасности.
На передовую они попали через два дня. Столь важных гостей привезли на полковой НП и подвели к стереотрубе. Бушманов специально приказал не беспокоить никого из командования полка и ограничился только сопровождением полкового особиста. Капитан довольно долго рассматривал через окуляр вроде как совершенно мирные поля, перелески и опушки, а потом оторвался от стереотрубы и бросил взгляд на линию фронта, заслоняясь ладонью от садившегося солнца.
— Тихо все.
— Так точно, товарищ капитан, — бойко доложил особист. — Немец воюет строго по расписанию. Сейчас у них ужин и отбой. А вот с утречка…
В этот момент со стороны линии фронта внезапно послышалась канонада. Все удивленно переглянулись, потом особист пожал плечами:
— Непонятно… Может, кто из окружения прорывается? Хотя чего-то поздно. Где раньше-то были?
В этот момент из-за поворота траншеи послышался громкий топот и в блиндаж НП влетел майор, на ходу застегивающий портупею.
— Лубин, что, атака? — ошалело заорал он, приникая к стереотрубе.
— Да вроде нет, товарищ комполка, — доложил особист, — пальба какая-то у немцев в тылу.
— Может, наши из окружения прорываются? — предположил майор.
А Бушманов поморщился. Как-то товарищи сразу теряют бдительность. «Наши», «из окружения»… а ну как это провокация фашистов? Между тем майор оторвался от стереотрубы и повернулся в сторону связиста, притулившегося со своим аппаратом в углу блиндажа.
— Батарею мне, быстро!.. Саблин, там, похоже, какая-то группа сквозь немецкие боевые порядки к нам прорывается. Можешь поддержать их огнем?.. Сколько?.. Ах ты, мать честная!.. Ну тогда ладно… Да помню я, помню, что сам приказывал… — Майор раздраженно бросил трубку на рычаг и сообщил всем: — Ничего не попишешь. По пять снарядов на орудие осталось. — Он снова приник к стереотрубе и забормотал: — Ну ребятки, вы уж давайте там сами. Немножко же осталось. Хотя бы до переднего края. А тут мы вас из винтовок и пулеметов поддержим…
Бушманов задумался, затем сурово сжал губы, поправил фуражку и кивнул особисту:
— Пошли.
— Куда, товарищ капитан? — с готовностью откликнулся тот.
— Встречать этих. — Бушманов кивнул в сторону линии фронта…
7
С орбиты гвардейские монады пошли в режиме «ноль» с полностью отключенными контурами боевых лат и закапсулированными энергоисточниками. В принципе особенной необходимости в столь жесткой маскировке скорее всего не было, но позор Кеннеди надолго закрепился в памяти командиров Гвардии. Поэтому теперь все предпочитали дуть на воду. Первые сто пятьдесят километров гвардейцы падали по баллистической траектории, защищаемые от бушующей снаружи ионизированной бури только тонкой фуллереновой скорлупой и еще более тонким слоем универсального отражателя, пленкой в несколько микронов покрывающего внешнюю поверхность боевых лат.
На высоте пятидесяти километров были выпущены аэродинамические поверхности, и падение стало управляемым. Пусть только с помощью ориентации в пространстве собственного тела. Следующие сорок пять километров батальон с помощью аэродинамических поверхностей стягивался к объекту атаки, распределяясь по шести штурмовым группам, которым предстояло проникнуть внутрь через шесть тоннелей, обнаруженных аппаратурой гвардейского крейсера, все еще пребывающего в состоянии нулевой эмиссии. Сами гвардейцы уже, вероятно, были засечены аппаратурой контроля пространства. Ибо не заметить создаваемые ими хвосты ионизации было невозможно. Но вследствие того, что автоматическое сканирование источника ионизации, видимо, не показало наличия хоть каких-то электронных компонентов или источника питания, блок обработки информации классифицировал эти засечки как обычный космический мусор и постановил игнорировать их при выдаче информации на центральный монитор. А ведь чувствительность стандартной аппаратуры контроля пространства и используемые программы обработки позволяли засечь даже работу одного-единственного резистора, запитанного от примитивной химической батарейки!
Так что гвардейцы пока могли рассчитывать на внезапность. Но это положение дел должно было измениться в течение следующих сорока секунд…
Крейсер вынырнул из режима нулевой эмиссии и шестью сосредоточенными залпами, совершенными всего за 1,7 секунды, пробил шесть новых входов в обнаруженные тоннели. А внизу в этот момент уже вовсю ревели баззеры тревоги и сотни людей мчались сломя голову по коридорам и межуровневым трапам к оружейным, орудийным башням, пультовым ракетных установок и иным постам, которые они должны были занять по боевому расписанию. Но на самом деле было уже поздно.
На обзорных экранах вспыхнуло сразу несколько сотен отметок, идентифицированных блоком обработки информации как имперские гвардейцы в боевых латах с включенными на полную мощность в режим торможения антигравами, которым до входа в тоннели оставались считаные секунды. Так что когда из умело замаскированных шахт только поползли вверх и начали разворачиваться в боевое положение зонтики систем наведения и орудийные блоки, штурмовые группы десанта влетели в еще дымящиеся и пышущие жаром шахты, пробитые залпами крейсера.
Моя монада шла в первой линии, поэтому именно мы первыми влетели в створ старого тоннеля. Основные оборонительные системы, что, совершенно естественно, были сосредоточены у входных ворот и на поверхности вокруг них, а крейсер пробил тоннель в ста сорока метрах от входного портала, сразу выведя нас в тыл первой линии обороны. Так что сначала нас встретили тишина и пустота. Я развернул монаду в линию и, приказав отключить антигравы, повел своих ребят вперед легкой рысцой. Впрочем, легкая рысца гвардейца позволяет ему развивать скорость около сорока километров в час, так что до следующего рубежа обороны мы добрались спустя пятьдесят секунд.
Он был не слишком серьезен. Две а-конвектные установки, на которые мы потратили по паре выстрелов. Впрочем, роту-другую десантников секторов Атлантис или, например, Кеннеди, они могли бы задержать надолго… Чуть большую задержку вызвали изолирующие ворота, но, когда Змей с ними разобрался, у нас в распоряжении оказалась схема всего подземного комплекса. Поэтому я активировал связь и сбросил ее комбату. В ответ от него пришло лаконичное «+1».
С организованным противодействием мы столкнулись только на третьем уровне. По моим оценкам, те, кто должен был оказывать его на первых двух, просто не успели до нашего появления занять позиции и активировать все защитные системы, а когда мы прошли дальше, и вовсе решили не делать этого. И это показывало, что скорее всего нам противостоят территориалы сектора Атлантис. «Дальнейшее сопротивление бессмысленно…», «бесполезные потери…», «принял решение сдаться, чтобы спасти личный состав…» — подобные штучки в их манере. Поэтому, несмотря на то что территориальные силы сектора
