ему потом прирастят в регенерационной капсуле) и, включив антиграв, поднялся на круглую площадку. Что бы там ни задумал этот тип, сделать ему это не удалось. Осталось только на всякий случай отключить активацию виртуализированного блока и доложить комбату об окончании операции. Так я думал, спокойно направляясь к краю отверстия в центре площадки, собираясь просто перепрыгнуть на ту сторону.
Как выяснилось, это оказалось ошибкой…
Я проснулся и резко сел. Над головой чернело небо. Мой батальон тихо посапывал вокруг на плащ- палатках, в обнимку с оружием. Я некоторое время сидел, отходя ото сна, а затем поднял руку и размял шею. Да уж… вот, значит, как было дело. Следовательно, в секторе Атлантис овладели технологией создания пространственных порталов. В принципе вполне ожидаемо. Насколько я знал, имперское казначейство даже финансировало исследования в этой области. Но почему заговорщики из числа лидеров сектора считали эту технологию ключевой?
Нет, оно, конечно, намного удобнее, и логистика существенно упрощается, но на что они рассчитывали в военном отношении? Ключевые планеты им придется защищать при любом раскладе, а после достижения определенной плотности войск и вооружений дальнейшее приращение сил уже не увеличивает, а, наоборот, уменьшает устойчивость обороны. Своевременное восполнение потерь? Да ради бога. Но хотел бы я посмотреть, как они умудрятся это сделать, если операция по умиротворению среднезаселенной планеты занимает по времени от двадцати до сорока двух часов. Ну ладно, пусть на этот раз для подавления мятежа придется задействовать не пару гвардейских дивизий, а полный корпус. Или даже два. Но корпусов-то десять!
На что они рассчитывают? На то, что их поддержат «все свободные люди галактики»? На самом деле единственные по-настоящему свободные люди галактики практически все на противоположной стороне. В гвардейских корпусах и действующем резерве.
Адепты равенства часто попрекают Императора тем, что гвардейцы неподотчетны закону. Мол, что это за неприкасаемые? Что это за самураи с их правом «убить и уйти»? Они бы еще больше разбушевались, если бы узнали, что в Гвардии вообще не существует наказаний. Никаких. Единственное наказание, которое есть у Императора в отношении гвардейца, это лишение его этого звания. Но пока не было ни единого случая применения этого наказания… А ведь все просто.
Мы действительно самые свободные люди в этом мире. И наша ноша — наш собственный выбор. Мы свободно приняли решение подчинить свою жизнь Долгу и Чести. Кысмет — он властен над всеми, от последнего батрака где-нибудь на планетах фронтира до самого Императора. И то, что кое-кто считает себя полновластным властителем собственной судьбы, показывает лишь его близорукость. Мы знаем, что мы не боги, чтобы полностью властвовать над своей судьбой, и наше ключевое отличие от тех, кто статусом ниже нас, лишь в том, что мы властвуем над своей судьбой в несколько большей мере.
Ну ладно, пусть в заметно большей. Но все равно Кысмет властен над нами. Царь Соломон, изрекший: «Да текут дни по желанию моему», — был глупцом. Впрочем, он позже осознал свою ошибку. А может, и сразу все знал, только решил поиронизировать…
Ну а что касается Воли Императора, то это только иллюзия, что мы исполняем волю одного человека. Десятки и сотни миллиардов людей — финансисты и политики, ученые и шоумены, артисты и рабочие ежедневно, ежечасно, ежеминутно формируют живой и трепещущий пульс огромной Империи. Который ежедневно и ежеминутно отслеживается сотнями тысяч людей — сисанами, администраторами, медиками, психологами и многими другими. И в каждый момент времени существует очень ограниченное число оптимальных решений. И бремя Императора состоит не в том, чтобы повелевать, повинуясь своим прихотям, а наоборот, максимально задавить себя, подчинить себя благородной и возвышенной цели, забыть себя, заглушить всякое влияние своего эмоционального «я» на процесс принятия решений. И только сделав это, избрать из ограниченного числа оптимальных решений одно, за которое потом и нести всю полноту ответственности…
Любой из гвардейцев может принять на свои плечи бремя Императора, ибо тот избирается только из их числа. И во многом столь высочайший общественный статус Гвардии в социуме Империи определяется еще и тем, что, общаясь со стоящим перед тобой гвардейцем, ты, вполне возможно, общаешься с будущим Императором… Но когда я задавался вопросом, а хотел бы я стать им, то ловил себя на том, что единственным моим действительно неизменным желанием на протяжении уже многих лет, что я принадлежу к Гвардии, было желание, чтобы чаша сия меня минула.
Впрочем, что-то я слишком увлекся отвлеченными рассуждениями. У меня ж тут вроде как война в разгаре. И самым важным, что мне необходимо уяснить в случае с этим сном, было то, почему мое подсознание подбросило эти воспоминания именно сейчас. Похоже, оно просекло нечто такое, что заставило его взволноваться. И открыть мне то, что было укрыто в глубинах памяти, что все методики работы с собственной памятью, которыми я обладал, до сих пор не смогли мне помочь извлечь. Или просто все дело в том, что я уже адаптировался в этом мире и начал понемногу приходить в порядок? Да и, кстати, меня затянуло в тот портал в полной боевой броне, а выбросило здесь отчего-то голым, как утверждал старший лейтенант Башмет. Тоже ведь загадка…
Батальон я поднял с рассветом. Вот уже второй день мы уходили из плотного кольца, которое пытались сомкнуть вокруг нас немецкие войска. То есть на самом деле острой необходимости в подобном уходе не было. Насколько я смог узнать из рассказов захваченных пленных и анализа карты, мы вполне могли закрепиться на паре выбранных мной рубежей и если не разнести в клочья, то как минимум настолько солидно потрепать силы противника, что ему точно пришлось бы оставить нас в покое на несколько дней. До полной перегруппировки. Но пока это не решало третьей задачи — не вводило противника в заблуждение относительно наших последующих действий. И лишь сегодня мы достигли рубежа, который полностью отвечал моим целям.
К опушке леса мы вышли около десяти утра. Я остановил батальон и велел готовить позиции. Причем по-серьезному. С окопами полного профиля. Ибо ожидал, что немцы задействуют для атаки на нас не только пехоту, но авиацию и артиллерию. Как минимум минометы. Своим минометчикам я также приказал максимально зарыться в землю, приготовив не только позицию, но и перекрытые щели. И батальон начал готовить рубеж.
К утру следующего дня у нас была позиция, которая, возможно, и не слишком отвечала классическим канонам системы обороны батальона, зато была, на мой взгляд, идеально приспособлена для моих целей. Хотя тут мне приходилось действовать скорее по наитию.
Гвардейцы очень редко оборудуют стационарные позиции. В условиях, когда все используемое на поле боя оружие обладает точностью поражения, измеряющейся в худшем случае в сантиметрах, а мощность огневого комплекса отдельного бойца позволяет прожигать двадцатиметровый тяжелый бетон, оборудование стационарных укрытий бессмысленно. Гораздо большее значение имеют маневренность и общая подвижность каждого бойца и всего подразделения. Но здесь, где все средства поражения, информацию о которых мне удалось найти, использовали неуправляемые боеприпасы, а основным способом поражения противника являлось не столько индивидуальная подготовка каждого солдата и боевого расчета, сколько создание определенной плотности огня, степень защищенности на поле боя играла очень большую роль. И я не собирался ее игнорировать.
Сама операция началась с того, что я выдвинул в купы деревьев, довольно живописно разбросанные по обширному лугу, тянущемуся вдоль дороги, несколько групп наблюдателей и приказал минометчикам пристрелять основные ориентиры. Естественно, звуки выстрелов и разрывы мин привели к тому, что спустя где-то час на дороге появились мотоциклисты. Наблюдателям, которых я приказал отобрать только среди бойцов, вооруженных винтовками, была дана команда обстрелять мотоциклистов с минимальной эффективностью. Максимум ранить и продырявить мотоциклы. При той подготовке, которую прошли мои бойцы, требуемый уровень эффективности огня уже не представлял непреодолимой проблемы.
Все прошло довольно удачно, так что еще через четыре часа на обочине дороги появились сначала грузовики, из которых начали выгружаться немецкие войска, а затем и подводы с полицейскими из вспомогательных сил. Мои наблюдатели тут же открыли плотный огонь из винтовок, а когда им начали отвечать, стали медленно отходить к опушке.
