Хвораю, что ли, — третий день дрожу,как лошадь, ожидающая бега.Надменный мой сосед по этажуи тот вскричал:— Как вы дрожите, Белла!Но образумьтесь! Странный ваш недугколеблет стены и сквозит повсюду.Моих детей он воспаляет духи по ночам звонит в мою посуду.Ему я отвечала:— Я дрожувсе более — без умысла худого.А впрочем, передайте этажу,что вечером я ухожу из дома.Но этот трепет так меня трепал,в мои слова вставлял свои ошибки,моей ногой приплясывал, мешалгубам соединиться для улыбки.Сосед мой, перевесившись в пролет,следил за мной брезгливо, но без фальши.Его я обнадежила:— Прологвы наблюдали. Что-то будет дальше?Моей болезни не скучал сюжет!В себе я различала, взглядом скорбным,мельканье диких и чужих существ,как в капельке воды под микроскопом.Все тяжелей меня хлестала дрожь,вбивала в кожу острые гвоздочки.Так по осине ударяет дождь,наказывая все ее листочки.Я думала: как быстро я стою!Прочь мускулы несутся и резвятся!Мое же тело, свергнув власть мою,ведет себя свободно и развязно.Оно все дальше от меня! А вдругоно исчезнет вольно и опасно,как ускользает шар из детских руки ниточку разматывает с пальца?Все это мне не нравилось.Врачусказала я, хоть перед ним робела:— Я, знаете, горда и не хочусносить и впредь непослушанье тела.Врач объяснил:— Ваша болезнь проста.Она была б и вовсе безобидна,но ваших колебаний частотапрепятствует осмотру — вас не видно.Вот так, когда вибрирует предмети велика его движений малость,он зрительно почти сведен на нети выглядит, как слабая туманность.Врач подключил свой золотой приборк моим предметам неопределенным,и острый электрический прибойохолодил меня огнем зеленым.И ужаснулись стрелка и шкала!Взыграла ртуть в неистовом подскоке!Последовал предсмертный всплеск стекла,и кровь из пальцев высекли осколки.Встревожься, добрый доктор, оглянись!Но он, не озадаченный нимало,провозгласил:— Ваш бедный организмсейчас функционирует нормально.
