— Мау, — честно ответил Квас.
— Ошибки в тексте ищешь? — попытался увильнуть Тролль.
— Память освежаю. Оказывается, у нас в хозяйстве многих предметов недостает.
— Каких? — услужливо подыграл Стасик.
— Дыбы, например. Завтра в мебельном посмотрим. Или в спорттоварах? Такая хорошая растяжка!
А в случае чего и по прямому назначению пригодится. Информацию вытрясать.
— Мау! — струсил кот.
Тролль вдруг расхохотался:
— Нет, не могу больше! Помнишь физиономию герцога Дюренваля?
— Когда мы на дыбе висели, а он с куропаткой в подвал скатился? — Аделина прыснула. — Ладно, с дыбой подождем. Идем на кухню, перед чайником извинишься: полночи пыхтит без передышки. Завтра купишь ему новый свисток с пятью мелодиями и толстую ватную женщину.
— А тебе? Только не дыбу!
— А мне расскажешь, что было дальше с Леной и Долли.
— Прямо сейчас?
— Разве ты опять куда-то торопишься? Будешь пить чай и рассказывать. Квас, в последний раз предупреждаю: уйдешь на неделю без разрешения — сама твою кильку съем, не помилую.
На кухне Квас получил временно помилованную А кильку, Стасик — здоровенную кружку с крепким индийским напитком и полный ассортимент домашних пирожков с чем только не.
— А, в какой стране мы впервые чаю напились? В Египте или Китае?
— Тролль, — сказала А строго, — Долли умрет?
— Да, — грустно ответил он. — Все, как обычно. Она всегда умирает. R-вирус, знаешь ли, неизлечим.
Можно, я расскажу тебе другую сказку?
— Не можно. Я жду.
А стучала ногтем по тельцу пустой чашки. Та зло звенела. Сытый кот спал мордой в миску, из пасти торчал рыбий хвост. Тролль поерзал на удобном стуле, набрал воздуха, и утлый кораблик сказки козликом заскакал по пупырчатой глади беспокойного океана жизни.
— Долли, конечно, позвонила Лене. Та приехала на пару дней. Потом уехала: ее ждали унитазы.
Потом опять приехала…
— Да, потом уехала и так далее. Очень содержательно и поучительно.
— Что я могу поделать, если все так и было? Мысль о том, что Долли доживает последние месяцы, кнутом гнала Лену по дороге Сургуч-Москва-Сургуч, наполняла бешенством, жестко скручивала ритм жизни, ведь никто, в первую очередь она сама, не освобождал ее от обычных обязанностей, как реальных, так и разной мишуры. Она чертила в самолете, сочиняла тексты в конструкторском бюро, пела Геничке колыбельные по междугороднему телефону, бесконечно налаживала отношения с женихом, начальством, родственниками, почти не спала. Но тяжелее всего ей приходилось в Москве, с Долли.
— А твоей Лене не пришло в голову уволиться и полгода пожить в Москве? Взяли бы ее потом обратно, великую специалистку.
— Нет, — честно ответил Тролль, подумав, — не пришла. Ты помнишь, она все делала наполовину. А может быть, она не выдерживала рядом с Долли слишком долго, кто знает?
— Уж, конечно, не ты. Ну-ка давай поподробнее про эти шесть месяцев.
— Поподробнее вряд ли получится. События мелькали, как пролетающие мимо вагоны опаздывающего курьерского поезда. Только свист в ушах да слезы в глазах от ветра и пыли. В памяти Елены Сергеевны осели лишь отдельные картинки, бессвязные, а порой и бессмысленные. Например, сидит она дома на кухне, срочно доделывает чертеж, а в гостиной Геничка беседует с ее женихом, коммерсантом Махмудом, новым русским и восточным принцем в одном лице…
33
— Видишь — шрам? Клеим его на щеку. Вот эту гноящуюся рану — на руку. Нарыв — на язык.
Махмуд объясняет сынульчику, что делать с наклейками от жвачки «Напугай»; ее целая коробка.
Вечер субботы, я творю чертеж унитаза, родители умоционили с ночевой к тетке Дарье, дорогой гость достался Геничке на сладкое после ужина.
— А паука куда?
— Это не паук, это скорпион, ядовитый гад. Его надо на ладонь. Подходишь к приятелю, говоришь:
«Эй, братан, хочешь конфэтку?», и протягиваешь кулак. Дурачок соглашается: «Давай», ты пальцы разжимаешь, а там звэрь. Мальчик боится и писает в штаны. Когда станешь мужчиной, мы с мамой отдадим тебя в Гарвард.
— Зачем? — не улавливает связи Геничка.
— С таким дипломом будешь в Малом Сургуче самый крутой, тебя враги и без скорпиона станут бояться.
— А ты — крутой?
— Крутой.
— Враги в штаны писают?
— Как поливальная машина! Но с дипломом было бы проще.
Я плюю на чертеж и являю себя публике. Геничка, для пущей крутизны одетый в концептуальный изумрудный пиджак Махмуда, сидит на паласе и лепит на тело одну мерзость за другой. Махмуд устроился рядом, он глядит на меня нежно тремя глазами. Третий — во лбу, наклеенный и кровавый.
— Они неделю не смываются! — в восторге возвещает будущий дипломированный пугатель врагов, демонстрируя голые ноги, усеянные разнообразными кожными повреждениями — от банальных бородавок до трофических язв. — Хочу в Гарвард! — добавляет он с воодушевлением.
— Утром. Сейчас ты хочешь спать.
— Да? — не верит Геничка.
— Выполнять!! — ласково убеждаю я.
Когда ангелочек, наконец, укладывается, пыль оседает часа полтора. Мы с принцем удаляемся в другую комнату и полночи чрезвычайно заняты. Потом у меня появляется необходимость посетить ванную. Путь туда лежит через гостиную, где сегодня спит Геничка. Привычно делаю пару мягких шагов по паласу и замираю: во мраке гостиной парит над полом некое мерцание. Пугаюсь, стучу зубами, бухаю сердцем, крадусь поближе. Замечаю знакомые детали: открытые раны, витиеватые рвы шрамов, полыхающие вулканчики язв — в центре погруженной по тьму мирной домашней вселенной на спинке стула собакой Баскервилей фосфоресцирует густо залепленный светящимися наклейками шикарный новорусский пиджак. Мой мудрый сын не поверил в страшность Махмуда и решил помочь крутому дяде пугать врагов без диплома.
34
