– Его избили?
– Нет, я хотел сказать, что его жизнь била.
– Вы знали, что у него пистолет?
– Наверное, я этого боялся, но точно не знал.
– Так что вы не пытались его от этого отговорить.
– Все случилось слишком быстро.
Следователь понимающе кивнул:
– Его жена сказала кому-то из наших людей, что он был расстроен, потому что хотел, чтобы она и девочка вернулись.
– Да. Это правда.
– Она сказала, что вы вроде как обманули этого парня, не дали ему с ней поговорить.
Я посмотрел в терпеливые глаза пожилого следователя. Он ждал ответа.
– Да, – сказал я. – Это тоже правда.
– Вы взяли к себе эту женщину и ее маленькую дочку и собирались жить долго и счастливо, так? – спросил молодой следователь.
– У меня не было никаких определенных ожиданий.
Следователь осмотрел комнату – люстру, мебель.
– Это был благородный поступок? Вы – добрый человек?
– У меня были причины ей помогать. Долорес и Марии было негде жить.
– Так она вам нравилась? – сказал он. – Ее внешность?
– Да.
– Вы ее трахали?
Выражение лица пожилого следователя не изменилось.
– Да, – ответил я.
– А то, что муж и вы работали в одной компании, – это просто случайность?
– Да.
Он обратил внимание на разбросанные по ковру игрушки, которые я все еще не убрал. Пожилой следователь молча наблюдал за мной. Казалось, он понимал, что, хотя Джек Уитмен не совершал никакого преступления, это не означает, что он не чувствует вины.
– Вы сделали так, что он не смог с ней поговорить, а потом он вломился сюда и...
– Да.
– Между вами и этим типом, Гектором, что-то происходило – какой-то конфликт на почве ревности, так? Вы решили, что умнее его, считали, что как-то сможете убрать его со сцены?
– Да.
– Он ее любил.
– Да.
– И она его продолжала любить?
– Да.
– Вы знаете, где сейчас находятся эта женщина, Долорес Салсинес, и ее дочь?
– Нет.
– Она просто ушла?
– Да.
– Вы хотите сказать, что совершенно не представляете, где она сейчас?
– Да. И если вы ее найдете, то, пожалуйста, скажите ей, что я хотел бы с ней поговорить.
– У вас когда-нибудь было оружие? – продолжал спрашивать следователь.
– Нет.
– У вас никогда не было пистолета?
– Нет.
– Нам нужно знать, где находится эта женщина, Долорес Салсинес, чтобы проверить, насколько ее версия случившегося совпадает с вашей.
– Я не знаю, где она.
Мои ответы казались стружками истины, которые, будучи собранными в кучу, совершенно не походили на целое. Следователь заерзал на стуле.
– Послушайте, мистер Уитмен, очень необычно, что один парень не убил другого. Обычно в такой ситуации себя не убивают. Вы двое не дрались, не катались с этим пистолетом?
– Нет.
– Вы не прикасались к этому пистолету?
– Я стоял в паре футов от него.
– Эта женщина не может оказаться у родственников или у кого-то из друзей?
– Это возможно, но, по моим сведениям, все ее родственники из Доминиканской Республики уже умерли. Ее прежние соседи могут знать ее друзей.
– Это мы проверили.
Мы сидели в гостиной. Стрелки часов двигались. Следователи обладали профессиональным терпением. Уже больше ста лет в этой гостиной сидели люди.
– Вы знаете, их маленький сын погиб примерно три года назад, – мягко проговорил пожилой следователь. – Вы это знали?
– Да.
– Как вам кажется, это как-то связано со случившимся?
– Непосредственно? Нет.
– А косвенно? – спросил следователь, чуть подавшись вперед.
– Это стало причиной горя и отчаяния, – сказал я ему. – Это разрушило их брак.
Молодой следователь, у которого на руке не было обручального кольца, не так сильно интересовался подобными странностями.
– Вы не знаете, где эта женщина? Вы действительно не имеете об этом никакого представления?
Его настойчивость меня встревожила: мне показалось, что они подозревают Долорес в убийстве мужа.
– Послушайте, мне бы хотелось, чтобы она вернулась, – сказал я в конце концов. – Я
Пожилой следователь посмотрел на молодого и едва заметно покачал головой.
– Хорошо, – сказал тот, – ладно. Вы не могли бы объяснить того, что сделал этот Гектор, раз уж вторая свидетельница исчезла?
– А мне казалось, что Долорес дала показания полицейскому, который сюда приехал.
– Дала, но очень отрывистые. – Он оторвал взгляд от своего блокнота. – Она была расстроена.
– Конечно.
– Итак?
– Для меня единственным объяснением кажется то, что он сделал это из-за безнадежности.
– Вы психотерапевт?
– Нет.
И так далее. Я ответил на все вопросы, я все им рассказал. Мои долгие и путаные объяснения моих отношений с Долорес, похоже, только сбили их с толку. Но в последующие дни я просто сидел дома, ни с кем не разговаривал и позволял газетам накапливаться у входной двери, вперемешку с листовками китайского ресторана и городской грязью. Тем временем длинные тени адвокатов Корпорации бесшумно двигались без моей просьбы – не для того, чтобы защитить меня, а оберегая доброе имя Корпорации, – и полиция прекратила расследование.
Конечно, копы не задали мне самых трудных вопросов. Самые трудные вопросы я мучительно и безрезультатно обдумывал сам: например, о чем думал Гектор в те минуты, когда он тихо двигался по дому, пока Долорес, Мария и я сидели в саду. Мне не давало покоя то, что он
