Многие научно-исследовательские институты начали заниматься специальными исследованиями, пытаясь разгадать тайну белого облака. Но тщетно. В одной из лабораторий удалось искусственно получить шаровую молнию, которая гонялась за металлическим роботом и, догнав, испепеляла его. Но это ни на шаг не приблизило к разгадке белого облака. В самом деле, приманкой для искусственной шаровой молнии служили ферромагнитные материалы, в первую очередь сталь. На убегающего робота, сделанного из немагнитных материалов, молния никак не реагировала. А что заставляло белое облако гнаться именно за Парчеллингом? Одет он был так же, как все, и вообще решительно ничем не выделялся среди окружающих. Откуда же такая «любовь» к нему белого облака? Что служило здесь «приманкой»? Ведь не случайность же все это, не пустая игра слепых сил природы! Два раза подряд такие вещи не могут повториться без причины. Уж это-то, во всяком случае, каждому представлялось совершенно ясным.
Между тем Парчеллинг лежал при смерти. Его лечили, делали уколы и переливания крови, но все испытанные средства оказывались малоэффективными. Едва больной приходил в себя, как его охватывал панический страх: он оглядывал все уголки палаты, затем укутывался с головой в одеяло, что-то невнятно бормоча про смертоносное белое облако.
Дело, в общем-то, шло на поправку, но очень медленно. Парчеллинг исхудал. Худощавый и в лучшие времена, он выглядел теперь совершенным скелетом.
Его делами на фондовой бирже ведал теперь Джон Триллинг. Дела Парчеллинга шли далеко не блестяще, акции непрерывно падали; но можно ли в этом винить Триллинга? Ведь у него и своих дел было по горло. Мог ли он поэтому как надо уследить за делами своего друга?
— Лантар, замри!
И огромный пес-волкодав замирал, стоя на задних лапах. Джон наслаждался, глядя на пса, неподвижного, как статуя. Вдоволь налюбовавшись, он командовал:
— Ко мне! — И пес с радостным лаем кидался на грудь Джону, норовя лизнуть его прямо в губы. Частенько ему это удавалось, и тогда Джон притворно сердился, легонько шлепал пса. Видно было, что оба отлично понимали друг друга.
В этом грузном, обрюзгшем человеке, одетом в яркую шелковую пижаму, трудно было сразу узнать грозного Джона Триллинга. Большой Хозяин от души дурачился и веселился вовсю.
— К вам звезда, босс, — сказал неслышно вошедший дворецкий, фамильярно подмигивая. Будучи любимцем Триллинга, он позволял себе многое, на что, пожалуй, не мог бы осмелиться ни один человек в стране.
— Какая звезда? — не понял Джон.
— Знаменитая кинозвезда Мэрилин Гринги собственной персоной, — разъяснил дворецкий.
— А, Мэрилин! Что ж ты? Зови!
— Но… может быть, подать вам переодеться?
— Ну, вот еще! К чему эти церемонии? Ты ведь знаешь, что мы с Мэри давние друзья.
Оставшись один, Триллинг все-таки надел халат и застегнул его на все пуговицы. Затем он уселся за стол, приняв серьезный вид. Дверь отворилась, и в комнату стремительно вошла Мэрилин.
— Здравствуйте, Мэри, — сказал Джон, поднимаясь. — Рад вас видеть.
— Я также, — ответила Мэрилин.
Пес сдержанно зарычал, оскалив клыки.
— Лантар, ты не узнаешь меня? — сказала Мэрилин удивленно.
— Ничего странного, сударыня, — улыбнулся Джон. — Вас не было здесь так давно, что пес успел вас позабыть. Да и ваш покорный слуга тоже соскучился по вас.
— Да, я виновата перед вами, Джон.
— О, что вы, я не об этом! — быстро заговорил Триллинг. — Но уж, во всяком случае, я ведь считаюсь покровителем вашей студии, и хотя бы благодаря этому обстоятельству мы могли бы видеться с вами почаще. Садитесь, дорогая, садитесь! Лучше сюда, в кресло. У окна будет удобнее.
Мэрилин села, закинув ногу на ногу.
— Сигарету? — сказал Джон, щелкнув портсигаром.
— Благодарю. — Глубоко затянувшись, Мэрилин закашлялась. Успокоившийся Лантар подошел к Мэрилин и внимательно обнюхал ее ноги.
— Итак, что же вас привело ко мне? — спросил Триллинг. — Уж наверное, не просто желание повидаться, — добавил он с едва скрытой горечью. — Что? Увеличить съемочные фонды? Или ходатайствовать о предоставлении труппе отдельной ракеты для вылета на Марс, на новые съемки? Угадал?
— Нет, Джон, на сей раз не угадали.
— Ну и хорошо. Тогда, может быть, забудем о делах и прокатимся немного? Мне как раз вчера Мокомпания презентовала любопытную машину…
— Нет настроения, Джон. Я ведь пришла к вам с одной вещью, — негромко сказала Мэрилин.
— Ara! Значит, я все-таки оказался прав. Просто проведать Джона нельзя, обязательно надо к нему приходить «с одной вещью».
— Я пришла относительно Катиля Револьса, — так же негромко сказала Мэрилин.
— Вот как, — насторожился Триллинг.
— Револьс невиновен, он не имеет отношения к этим ужасным происшествиям.
— Но он сам признался.
— Ах, это не имеет никакого значения! Револьс психически болен, и это у него просто мания.
— Не думаю, — сказал Триллинг. — А почему, собственно, судьба Катиля Револьса интересует прекрасную Мэрилин Гринги?
— Лучшего Иоанна Крестителя нам не найти.
— Не беспокойтесь. Лучшие трагики страны будут к вашим услугам. Об этом я сам позабочусь.
— Револьс невиновен, — горячо повторила Мэрилин.
— Правосудие не ошибается.
— Джон, я прошу вас, лично вас: спасите ему жизнь!
— Вы обращаетесь не по адресу, — развел руками Триллинг, — я только частное лицо.
— Это ваше последнее слово?
— В части Револьса — да.
— В таком случае прощайте. — Мэрилин поднялась. — Откровенно говоря, я была о вас лучшего мнения.
После ухода Мэрилин Триллинг несколько минут сидел неподвижно. Подперев ладонями щеки, он думал. Не последнее место в его мыслях занимал Катиль Револьс. То, что Револьс непричастен к обоим покушениям на Парчеллинга, было отлично известно Джону Триллингу. Но в той большой игре, которую затеял Триллинг, инженер Револьс был пешкой, и эта пешка должна была погибнуть. Таковы неумолимые законы игры.
В глазах общественного мнения страны преступником является Револьс. Если есть еще сомневающиеся в этом, их надлежит убедить. И об этом позаботится Большой Хозяин. К его услугам весь огромный, отлично вымуштрованный аппарат, состоящий из газет, радио и телевидения.
Тяжело поднявшись, Триллинг подошел к пульту связи, поблескивавшему в неярких лучах сентябрьского солнца.
На выпуклом экране послушно возникло лицо начальника тайной полиции.
— Вы закончили дело Револьса? — спросил Триллинг тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
— Поверьте, босс, я сделал все…
— Почему же до сих пор нет обвинительного заключения?
— Но ведь у нас нет пока вещественных доказательств преступления…
— Револьс во всем сознался, его признание запротоколировано, чего ж вам еще?
— Это так, босс. Но, как вам хорошо известно, законодательство требует, чтобы в подобных случаях преступление было доказано документально. А кроме того, медицинская комиссия установила, что в психике
