себя в зеркале. Впрочем, что касается зеркала – это был первый этап моей новой жизни.
Где-то около восьми утра сержант пригласил меня мыть полы в отделении. Но я отказался. Сержант сказал, что я рискую, но настаивать не стал, вывел на работу вороватого юношу. Несмотря на саботаж, мне принесли утреннюю баланду: тарелку соплевидных макарон и жидкий чай.
Перед обедом меня сфотографировали, а потом потащили на допрос. В комнате сидели двое. Мужчина в очках, невысокого роста, лет тридцати, представился сотрудником налоговой полиции Александром Ивановичем Плевакиным; второй, помоложе, похоронным голосом сообщил, что он – следователь ОВД, и назвал только фамилию – Кинжалкин.
Мне сразу объявили, что с документами моими им все ясно. И предложили сразу сознаться, где и при каких обстоятельствах я их получил. Деваться некуда: надо было рассказывать всю свою долгую нелепую историю. Иначе огромная державная машина, которая бесплатно, в соответствии с законом и по необходимости отпечатала мне вместе с новыми документами и новое лицо, точно так же бесплатно, в соответствии с законом и по необходимости отправит меня на тюремные нары. И стану вроде графа Монте- Кристо: без имени, биографии и надежд.
Свое жизнеописание я начал со службы в погранвойсках. Полицейский и следователь вежливо кивали, иногда в такт, иногда – вразнобой. Явно, они соперничали. Даже в своей ироничности.
Когда я перешел к афганскому периоду моей жизни, слушать меня стали с еще более скептичным видом. Первым не выдержал милицейский следователь Кинжалкин:
– Слушай, мурик, у нас такой порожняк не прохиляет. В списках Героев Советского Союза ты не значишься. А фуфло про подвиги в Афгане нам каждый второй жулик гонит...
– А вы можете проверить, у меня в удостоверении офицера запаса все записано.
– Делайте лица максимально похожими на фотографии! Это липа, парнишка, – едко усмехнувшись, произнес Плевакин. – Со статьи у меня не соскочишь.
Ему утробным голосом вторил следователь:
– Колись, а то, блин, червонец организую, и будешь на киче париться!
Я невозмутимо продолжил жизнеописание. Особенно потряс моих слушателей рассказ о схватке с наркобаронами в Таиланде. А когда я сообщил им секретную историю про пластическую операцию, следователь стал хохотать как сумасшедший, а полицейский – стучать кулаком по столу.
Тут дверь распахнулась, и в кабинет протиснулся габаритами не обиженный человек. Голова у него была как хорошая колода, шея – породистого быка-производителя, и остальное – соответствующих пропорций. У верзилы я не вызвал ни малейшего любопытства. Чувствовалось, что он начальник.
– За что гражданин задержан?
– Да за ерунду – шпионаж, подделку документов, мошенничество и подозрение в убийстве.
– И не колется?
– Нет.
– Тупой?
– Сами вы все тупые. Вот честно, первый раз вижу таких! – отозвался я.
– Сказки рассказывает – заслушаешься, – разъяснил следователь.
– А вот такая соринка в глаз не залетала? – вкрадчиво спросил битюг и поднес свой кулачище к моему носу.
Я не ответил.
А мужик угрюмо представился:
– Я – начальник угрозыска Баздырев Павел Самсонович. У меня даже мертвые с наслаждением «чистуху» пишут.
Следователь предупредительно пояснил:
– «Чистуха» – это чистосердечное признание.
– Спасибо, знаю.
– Во, – почему-то обрадовался полицейский и даже стал протирать стекла очков. – Сразу видно, наш клиент!
– Не будет колоться, ко мне его приведите, – с порога сказал Баздырев и вышел.
Дверь за ним утянуло сквозняком, и она с треском захлопнулась.
– Ты знаешь, как по-английски «общество»? – спросил следователь.
– «Сосайти».
– Молодец, – похвалил Кинжалкин, – вот и придется тебе «сосайти» в тюрьме делать!
После колоритного Баздырева следователи выглядели уныло и бездарно. Мне захотелось пообщаться с Павлом Самсоновичем. О чем я тут же попросил сотрудников дружественных органов. Следователь хмыкнул.
– Ты, видно, мазохист. В особо извращенной форме.
На этом наша беседа закончилась. Ночь я провел в той же камере. Вороватого юношу увезли, а на месте двух кавказцев были два азиата – узбек и таджик. Разговор не клеился. Они отбили намаз и завалились по моему примеру на нары.
Утром после завтрака меня привели к Баздыреву. Он тут же обозвал меня Фантомасом и сказал, что здесь он самый Штирлиц.
– Ну, рассказывай, как ты кожу морды менял. Столько басен за свою работу слушал, но такой лабуды еще не приходилось...
Он показал мне хорошо знакомый некролог из «Московского комсомольца» о смерти тов. Раевского В.И., который я сам, глотая слезы, написал. Затем Баздырев с легкой небрежностью бросил мне под нос сводную справку по московским и подмосковным кладбищам, где черным по белому было написано, что гр-н Раевский Владимир Иванович в списках покойников на данный период не значится.
– Где владелец? – Сыщик потряс раскрытым удостоверением о праве на льготы. – Замочил?
– Я уже говорил, что Раевский – моя бывшая фамилия. А врать мне резона нет. Вы позвоните заместителю министра внутренних дел, – я назвал фамилию, – Александр Геннадиевич в курсе моей истории. В том числе и насчет пластической операции...
– Почему бы и нет? – Паша тут же согласился, снял трубку, набрал номер. – Алло, соедините, пожалуйста, с Александром Геннадиевичем! Это майор Баздырев!
Паша глянул на меня, кивнул.
– Здравия желаю, товарищ генерал! Майор Баздырев беспокоит! Александр Геннадиевич, у меня сейчас в кабинете сидит мужчина... – Паша бросил вопросительный взгляд.
– Раевский Владимир Иванович, – сказал я. – Новая фамилия – Кузнецов.
– Раевский Владимир Иванович! – повторил Баздырев. – Говорит, вы знаете всю его историю. Короче, он говорит, что участвовал в ликвидации преступной группировки наркодельцов в Таиланде. Припоминаете? Он говорит, что его заказали какие-то отморозки... А потом пришлось сделать ему пластическую операцию, чтобы изменить внешность. Так и есть?.. Ну, задержали – для выяснения личности... У него документы не совсем в порядке. Товарищ генерал, я его не задерживал. Это умники из налоговой полиции... Вы тоже его разыскиваете?.. Что? Представлен к званию Героя России? – Баздырев вытаращил на меня глаза. – Немедленно выпустим. Не выпускать? Доставить к вам? Есть!
У меня все поплыло перед глазами...
– Вот ты какой, оказывается! Тебя уже месяц разыскивают! Ну, не ожидал, ну, поразил! Генерал сказал срочно доставить тебя к нему в кабинет!
Баздырев похлопал меня по плечу. А я сказал:
– Слушай, тресни меня чем-нибудь по голове, а то мне кажется, что я сплю!
– Я бы с удовольствием, но генерал сказал: не задерживаться.
Вошел сержант, буркнул: «Давай руки!» И защелкнул браслеты на моих запястьях.
– А это еще зачем? – возмутился я.
Баздырев строго пояснил:
– Генерал сказал «не отпускать, сразу к нему».
– Да я не собираюсь никуда бежать!
– Я знаю. Но служба обязывает. – Баздырев вздохнул и уныло пропел: – «Наша служба и опасна и трудна...» Не забудь пригласить, когда Звезду вручат! – вдогонку крикнул он.
