– Ну, погоны-то – прапорщика, простого, не старшего, – пояснил я. – Сам знаешь...
Крысунько (точно, фамилия его Крысунько, а звать – не помню) напрягся, в отчетливой тишине послышалось, как поскрипывают извилины его мозга.
Я глянул на Паттайю, она вознесла взор к Будде, наверняка моля, чтобы он послал мне кусочек разума.
– Ты чего – слишком умный? Щас высажу – и будем выяснять.
– Что вы так обиделись? – вспыхнула Паттайя. – Вы очень красивый офицер.
Лесть красавицы растапливает сердце мужчины, как сосульку, сорвавшуюся в костер.
– Мне на старшего послали недавно, – небрежно бросил Крысунько.
Я промолчал, а Паттайя с жаром поздравила его с этой вехой в его жизни.
Как только я захлопнул дверь, Паттайя вопросительно глянула на меня.
– И здесь он меня достал.
– Ты его знаешь?
– К несчастью, да... Как сказал бы Штирлиц, никогда я еще не был так близко к провалу. Служили два товарища: один при штабе, второй – в десантной группе. И как ты думаешь, кто из нас первым получил орден?
– Он? – догадалась Паттайя.
– Правильно! Нюх у него всегда был хороший, где и под кого подлезть... Да бог с ним!
Поезд, набирая обороты, веселее застучал по украинской дороге. Все развлечения на этом закончились, и мы незаметно уснули.
Под утро я проснулся. Мы стояли на унылом полустанке. Режущий свет двух или трех фонарей на столбах вызывал грустные ассоциации, напоминая контрольно-следовую полосу. Прогрохотал встречный поезд, унося несколько сотен чужих судеб. Потом и мы поплыли, оставляя позади дежурного по станции, перрон, бродягу-пса на нем. Мертвый свет фонарей скользнул по лицу безмятежно спящей
Эта детская карусель с возможностью побороться за объект оседлания, за зверька, который послушно прыгает под твоей попкой, давала первый опыт борьбы за лучшее место, за исполнение прихоти.
Карнавальная карусель, как символ безумной гонки, борьбы за место под солнцем... Вскочить на несущегося зверя (какого – не до выбора), оседлать его и не сорваться в ходе бешеной скачки. Но вот пройдет первый круг, за ним – второй, третий, и вдруг осознаешь, что обманут и будет только лишь бег по кругу. Даже если сумеешь на ходу выбить соперника и оседлать его зверя.
...Фирменный поезд прибыл в Киев минута в минуту. По украинскому времени. Мы подхватили свои сумки и ступили на перрон. Раздумывать было некогда. Может быть, вслед за мной уже летела грозная депеша: немедленно арестовать Раевского-Кузнецова и экстрадировать в кандалах в Россию.
Таксист привез нас в международный аэропорт Борисполь. Впереди было католическое Рождество, и я всерьез опасался, что украинские католики раскупят все билеты, предпочтя для празднества Таиланд. Самолет компании «Аэросвит» вылетал в два часа дня.
Нам опять повезло. Как раз оставалось два последних билета на борт, которые мы выкупили, предъявив свои паспорта. Туристическую визу сроком на 15 дней с возможностью продления граждане России имели право получить по прибытии в Таиланд. Единственное условие – надо было иметь оплаченный обратный билет. Так что мне пришлось раскошелиться и на него. Паттайя возвращаться в Россию не собиралась. Я тоже не торопился.
Оставалось еще три часа. В Киеве на улице Лесной в районе Печерских Лавр жила моя бывшая жена Ольга с моей дочерью. Я мог бы навестить их. Но короткая встреча принесла бы одни проблемы. Я напугал бы дочь чужим лицом и прежним голосом (если она еще помнила его). Ольга, конечно, припомнила бы фотографию неизвестного мужчины по фамилии Кузнецов, которую ей показали в МВД Украины. И последовавшие затем отбор крови у дочки для ДНК-анализа, чтобы изобличить страшного человека, который убил ее непутевого папу... Закончилось бы это истерикой и вызовом милиции. Хоть бы одним глазочком глянуть на дочку – единственное, что связывало меня на этом континенте.
Не судьба...
После процедуры регистрации билетов и багажа, таможенного досмотра мы прошли через «кишку» прямо в брюхо «Боинга-767».
По расписанию ушли в небеса. Публика была разношерстная: брюнеты и блондины, длинновласые и лысые, как помидоры, выщипанные фрау и кавказцы, волосатые по-обезьяньи. Ортодоксальные католики не наблюдались. Слышалась русская, украинская, английская, немецкая речь. Лететь среди этой какофонии предстояло не менее четырнадцати часов. Выплыла стюардесса – предвестница затяжного алкогольного возлияния. Она везла передвижной столик, заставленный спиртными и прочими напитками. Я попросил бутылку виски, лед и содовую. Выпили за взлет: я – неразбавленный, а Паттайя добавила себе содовой. «Вискарик» согрел, и мы задремали... Потом мы просыпались на кормежку, пили за предстоящее путешествие, за самих себя.
Под нами в разрывах туч проплывали страны эсэнговии, Афганистан и его величественный горный хребет Гиндукуш, сияющий вечными снегами. Такой же далекий, как уже забытая афганская война.
Мы летели навстречу солнцу – над Пакистаном, Индией, Бирмой, как будто перелистывали страницы огромного атласа.
Во время полета Паттайя рассказывала мне о своей стране – загадочном Сиаме. Мои познания о Таиланде были весьма поверхностны, как и у большинства моих сограждан. Праздность располагает к поглощению, но только не информации. Мне же в Сиаме приходилось бороться за выживание. Я знал, что тайцы – почти поголовно все буддисты, весьма трепетно относящиеся к своей религии. Встречающиеся на каждом шагу изображения Будды, бесчисленное количество храмов, построенных даже в почти необитаемых уголках страны. И целая армия монахов, в соотношении к населению, вероятно, занимающие передовое место в мире. Я решил бесповоротно стать «щирым» тайцем. И тут моя красавица не преминула преподнести «сюрприз»: все тайские буддисты мужского пола, начиная с 20 лет, отбывают хотя бы раз в жизни «духовную повинность» – становятся монахами на срок от двух недель до трех месяцев. Мужчина должен стойко вынести все тяготы аскезы. Упражнениями по системе йогов послушник отрешает себя от мира и переходит в состояние нирваны, в соединение с Буддой. Повторение мантр, концентрация внимания на предметах, уход во внутреннее самосозерцание... Но есть и положительные стороны бытия: особо почетный статус монахов запрещает им заниматься производительным трудом. Они живут фактически на иждивении у граждан Таиланда. Каждому, кто подаст монаху, это благое дело зачтется в будущей жизни. Так что и подающий и принимающий в результате квиты и остаются довольны друг другом. Поэтому для себя я сделал вывод: на самый крайний случай можно побрить голову и пойти в монахи. Но Паттайя категорически не согласилась, так как мое предложение о женитьбе тут же теряло смысл.
– Но ты же не буддист, поэтому такая перспектива тебе не грозит. Ты, кажется, хотел заняться бизнесом: для русских дураков устроить тайский экстрим?
– Кстати, с буддийской аскезой тоже неплохая идея. Бреем наших бездельников и на весь срок турпутевки окунаем в нирвану. Научим жизни. А жизнь по философии буддизма – это страдание, а выход из него – только в углубленном размышлении и познании... Всех – в нирвану!
Патка, слегка охмелев, хмыкнула совсем по-русски и поучительно сказала:
– Ни фига ты не знаешь! У нас умеют радоваться жизни. Вы «русские» – хмурые нытики. А у тайцев
