деревья, лужайки, кусты и саму почву.
В реве стихии смешались жуткие тысячеголосые крики, треск проломанных стен и крыш, грохот падающих столбов...
Будто для фронтального прорыва стихия собрала воедино с набережной и улиц сотни автомобилей, подняла их на гребень и швырнула на людскую массу. Следом, вторым эшелоном обрушились рыбацкие лодки, парусники, прогулочные корабли. Словно в кошмарном фильме они врезались в здания, в пальмы, в груды автомобилей, которые, как спичечные коробки, переворачиваясь, плыли по улицам.
Пенистый поток проносил мимо нас тысячи обломков киосков, снесенных построек, пляжных настилов, надувных матрасов, вырванных с корнем кустов, машин, и среди этого месива, в котором все больше и больше появлялось мертвых тел, плыли, стараясь удержаться за деревья, доски, обломки мебели, паукообразные пни, обреченные люди. Мы ничем не могли помочь им. Первый этаж нашего отеля сразу затопило, постояльцы в панике перебрались на второй этаж; многие, как и мы, стояли, оцепенев, на террасе и смотрели, как буквально под ногами кипели серо-коричневые воды и пальмы отбивались от них ветками- лапами.
Пляж исчез. Вдруг метрах в ста от нашего отеля, среди бушующих волн я увидел Марию и ее дружка Стецька. Они делали отчаянные попытки удержаться за ствол пальмы. Это была, несомненно, она: мокрые черные волосы и мелькнувший красный купальник. Стецько после нескольких попыток сумел уцепиться за ветви пальмы, а Мария, держась за ствол, никак не могла дотянуться до ветвей, хватала его то за плечо, то за руку. Она обессилела и очень мешала парубку. В какой-то момент он резко оттолкнул ее, она отпустила ствол, пучина тут же подхватила ее, понесла в море и тут же поглотила...
Мы не поверили своим глазам. Только что Мария была жива, весела, строила планы, флиртовала... И вдруг бессмысленно и
– Какая же скотина! – тихо произнесла Паттайя.
– Если он выживет, я его утоплю! – мрачно пообещал Лао. Он побледнел, у него заметно тряслись руки.
Лишь Шамиль не выразил никаких чувств, попыхивал сигареткой и явно любовался безумной разрушающей силой потопа. Может, вспоминал свой кровавый вояж в Первомайский времен чеченской войны...
Тем временем Стецько, освободившись от обузы, по-обезьяньи вскарабкался на вершину пальмы и затих.
– Мне кажется, что это кошмарный сон, – дрожащим голосом произнесла Паттайя. – Сколько людей погибает, и ты ничего не можешь сделать. За что всевышний наказал мою страну?
– Туристам больше досталось...
Я тоже не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего. Клокочущие потоки, взбесившаяся вода, сметающая все на пути, крики, стоны, смерть – все мелькало, как в апокалипсическом сне, как в хаотично склеенном фильме безумца-режиссера.
Будто чудовище-гигант сгребло огромными ручищами отели, машины, лодки, корабли, людей, бросило в гигантскую бочку, потрясло что есть силы и высыпало наружу.
...Кто-то из собравшихся на террасе обитателей отеля включил радиоприемник. Диктор вещал на английском языке.
«Первый и самый мощный подземный толчок произошел около часа ночи по среднеевропейскому времени в акватории Индийского океана в Андаманском море. Его сила достигала 8,9 балла по шкале Рихтера. Он явился, как предполагают, причиной разрушительной волны-цунами, которая через несколько минут достигла суши – в первую очередь острова Суматра, потом Малайзии, Таиланда, Мьянмы, Индии, Шри-Ланки и Мальдивских островов. Очевидцы свидетельствуют, что вода внезапно стала отступать от пляжа, а затем образовалась огромная волна. Спаслись те, кто за эти несколько минут смогли убежать. Есть человеческие жертвы и разрушения...»
– Слышала, не только твою страну «наказали»! – заметил я мрачно.
– За первой должна быть и вторая волна, – упавшим голосом отозвалась Паттайя. – Мне бабушка рассказывала. Такое цунами было лет сорок назад.
– Переживем и второе, – оптимистично произнес Лао. К нему уже полностью вернулось самообладание.
Приливная волна явно достигла высшей точки. И тот же стремительный поток понесся уже обратно к морю, унося с собой еще большее количество обломков, плавающего мусора, искореженные машины, холодильники, мотоциклы, мебель, деревья и, что самое страшное, сотни мертвых тел. Больше всего среди них было детских.
– Лучше всякого театра! – изрек Шамиль. Он облокотился на балюстраду и стряхивал пепел в мутный поток. – В искусстве главное – подлинность. Наверное, так же чувствуют себя грешники в аду...
Что мне стоило сейчас схватить Раззаева за ноги, швырнуть в кровавый поток и одним мигом рассчитать его за все его грехи. С не меньшим удовольствием, под изумленные взгляды ошалевших от страха постояльцев, я бы отправил в соленую «магму» и жирного Лао. Но я не господь бог, не архангел Михаил, чтобы отправлять в ад, не верховный судия и не палач, чтобы выносить и править приговор.
Я зарекся – не проливать больше человеческой крови...
Природа издевалась над нами и показывала, как мы слабы, как ничтожны достижения нашей цивилизации, которые казались нам такими могущественными. Мы, дети разных народов, как зверюшки на Ноевом ковчеге, сгрудились на террасе; с запозданием до каждого из нас дошло, что мы оказались в мышеловке. Мы стали узниками отеля и со страхом ждали, когда море сделает очередной
Уже знакомый гул, извергнутый из пучины, возвестил явление второй волны. Она несла в себе невообразимую окрошку из мусора человеческой цивилизации, растительного мира и мертвых тел.
Никто из нас, окаменевших от ожидания, даже не успел понять, что произошло. Волна внесла, буквально швырнула на террасу перевернутый вверх колесами автомобиль и с силой ударила его о стену. Я лишь успел заметить его нелепый желтый цвет и содрогнуться от душераздирающих криков. Шквал сбил нас с ног, я прижал к себе Паттайю, машинально схватил злополучный кейс, нас тут же поволокло по течению. Краем глаза успел увидеть Лао, он судорожно вцепился в столик. Шамиля, стоявшего у балюстрады, наверное, смыло сразу. В считаные мгновения вода затопила отель по самую крышу. Нас с нарастающей силой понесло в сторону от моря, в глубь острова. Течение волокло нас, как мусор, – увы, вдалеке от других отелей. На их крышах, как вороны во время ненастья, сидели люди.
Паттайя крепко вцепилась в меня, и я понял, что мне надо расставаться или с ней, или с чемоданчиком. Я отпустил его без сожаления, и мое засекреченное прошлое отправилось в самостоятельное плавание, чтобы больше никогда ко мне не вернуться.
Среди взбесившейся воды чувства, мысли, ощущения становятся простыми, как черно-белое кино. В этом аду Паттайя была единственным существом, которое являлось смыслом моей жизни. И если мы не спасемся, бултыхаясь в грязной воде, то уйдем в глубину вместе, навсегда крепко обнявшись.
Вода несла нас с такой силой, что не имело никакого значения, умеешь ты плавать или нет. Паттайя ухватила мою футболку рукой, а второй делала отчаянные попытки остаться на плаву. Мы стали единым живым, пока еще дышащим реактивным снарядом. Пару раз я пытался ухватиться за стену затопленного дома и лишь обдирал ладони. Буквально чудом мы уворачивались от торчащих обломков оцинкованных крыш, разбитых витрин, столбов. Мы были на «скоростной дороге»: наткнешься на что-то твердое – и ты мертв... Удержаться на поверхности волны было все труднее, Паттайя явно ослабела, она наглоталась воды и, задыхаясь, умоляла:
– Оставь меня, а то погибнем оба.
Но я лишь крепче, мертвой крабьей хваткой сжимал ее руку.
Наверное, мы бы утонули и течение унесло бы нас вместе с другими телами утопших. Спасло нас чудо. Это был плывущий островок зелени. Мы вцепились в него, постарались забраться повыше, но так, чтобы не отправить его ко дну. Лишь придя в себя, с изумлением увидели, что это был наш зеленый слон, доброе чудище, рожденное тайскими садовниками из растения, похожего на плющ. Унесенный стихией со своей лужайки, он тоже стал невольной жертвой, плывущей на боку неведомо куда. Я поблагодарил бога и тайских кудесников, которые поместили внутрь слона не только проволочный каркас, но и другое наполнение, вроде
