Так, значит, дядя Люка предложил ему работу. Работу банкира-инвестора. В Париже. За большие деньги, чем он зарабатывает сейчас.
Смешно, но от этой новости мне становится физически нехорошо. Да я ведь только два дня назад познакомилась с Люком. Я всего лишь немного влюбилась в него. То, что промелькнуло между нами сегодня утром в машине, – может, это была благодарность за упаковку диет-колы. И все.
Но трудно отрицать, что в горле у меня встал ком. Париж! Он не может переехать в Париж! То, что он в Хьюстоне живет, и то плохо. Но когда он будет за целым океаном от меня? Нет.
О чем я думаю? Да что со мной такое? Это совершенно не мое дело. Не мое дело.
Я твердо повторяю это себе всю дорогу до конца лестницы…
…и вижу, что миссис де Вильер сидит на бархатной кушетке в фойе, и вид у нее весьма встревоженный. Она приветливо улыбается, но тут же снова погружается в свои мысли.
Я иду мимо, зная, что нужна сейчас там, снаружи, откуда доносится гомон гостей, собравшихся на аперитив. Наверняка уже надо открывать бутылки шампанского. В конце концов, я же обещала помогать.
Но тут мне приходит в голову, что я должна помочь сначала кому-то другому. Может, это все же и мое дело. Ведь зачем-то мы с Люком оказались на соседних сиденьях в поезде? Если, конечно, абстрагироваться оттого, что других мест просто не было. Но почему не было других мест?
Может, потому, что я должна была сесть рядом с ним? Для того чтобы сделать кое-что.
То есть спасти его.
Чтобы не передумать, я разворачиваюсь и подхожу к миссис де Вильер.
Увидев, что я стою перед ней, она поднимает голову.
– Да, дорогая? – она улыбается чуть неуверенно. – Извини, я запамятовала, как тебя зовут…
– Лиззи, – говорю я. Сердце у меня тяжело забилось в груди. Самой не верится, что я делаю это. Но, с другой стороны, я чувствую, что это мой долг как главного диктора «Лиззи бродкаст систем».
– Лиззи Николс. Я случайно услышала, что вам сейчас сказала Доминик, – я киваю в сторону лестницы, по которой убежала Доминик, – и просто хотела сказать, что это не совсем правда.
Миссис де Вильер изумленно хлопает глазами. Она правда очень привлекательная женщина, и я понимаю, почему отец Люка так любит ее и расстраивается, что она не отвечает ему взаимностью.
– Что не совсем правда?
– То, что Люк хочет переехать в Париж, – спешу сообщить я, пока нам кто-нибудь не помешал. Или пока я сама не очухалась. – Я знаю, Доминик мечтает перебраться сюда, а вот насчет Люка я очень сомневаюсь. На самом деле он обдумывает возможность поступить в медицинскую школу. Он уже подал документы в Нью-Йоркский университет, и его приняли. Люк еще никому об этом не говорил, кроме меня, просто он не совсем уверен, что это то, что ему нужно. Но я лично считаю, что если он этого не сделает, то будет потом всю жизнь жалеть. Он говорил мне, что мечтает стать доктором, но сомневается, хочет ли учиться еще четыре года – на самом деле пять, если считать годичные курсы, которые нужно закончить, прежде чем начать учиться на врача…
Голос мой потихоньку затихает, по мере того как до меня доходит, как, наверное, глупо все это звучит для нее.
– Медицинская школа? – Глаза у миссис де Вильер подведены бледно-голубым, отчего в ореховых радужках появляется оттенок зеленого. Сейчас он становится еще заметнее. Она удивленно смотрит на меня.
– Люк в детстве всегда мечтал стать врачом, – говорит она восторженно, чуть задыхаясь. – Он все время притаскивал в дом больных и раненых животных, и здесь, и в Хьюстоне…
– Да, медицина – это то, чем он действительно хотел бы заниматься, – согласно киваю я. – Но я не думаю, что переделка Мирака в курорт пластической хирургии для реабилитации пациентов после липосакции – достойная тому замена…
– Что? – на ее лице промелькнул испуг. О нет! Только не это. Опять этот мой язык!
У миссис де Вильер такой потрясенный вид, словно я сообщила ей, что Джимми Чу больше не выпускает обувь под своим брендом.
Ясно. Значит, Доминик еще не поделилась своими планами насчет Мирака с родителями Люка.
– М-м-м, – выдавливаю я. Это совсем не то, о чем я собиралась поговорить с ней. Я вовсе не хотела закладывать Доминик. Я только хотела дать понять матери Люка, что у ее сына есть тайная мечта… мечта, которая, как я теперь понимаю, и должна была остаться тайной. Но я, конечно, все выболтала. – Просто… если винодельня не приносит тех прибылей, – запинаясь, продолжаю я, спеша сменить тему, – то, может, лучше сдавать Мирак богатым людям, которые хотели бы пожить тут месяц-другой. Или, может, для встреч выпускников колледжа или еще кого…
– Пластическая хирургия, значит? – повторяет миссис де Вильер сдавленным голосом, совсем не таким, какой был у Люка, когда я сообщила ему о планах Доминик. Как видите, моя попытка сменить тему, не увенчалась успехом. – Это кто же придумал…
– Никто, – тут же заверяю я. – Я просто слышала, что эта идея обсуждается…
– Кем? – в ужасе спрашивает миссис де Вильер.
– Знаете что, – говорю я, желая провалиться на месте, – кажется, меня зовут. Мне надо идти…
И я пулей вылетаю из дома.
Я погибла, точно погибла. Ну зачем я это сделала?! Зачем я снова открыла свой рот? Ведь это меня абсолютно не касается! Абсолютно! Господи, какая же я идиотка!
С пылающими щеками я спешу через лужайку туда, где Чаз уже обслуживает бар (длинный стол,
