Как она доползла до телефона, как вызвала «скорую» – не помнила. Когда ее выносили из подъезда на носилках, ей показалось, что она видела Люську. Девочка стояла и внимательно смотрела на машину «скорой».
Сохранить беременность удалось. Врачи сказали, что только чудом не случился выкидыш. Тогда, в больнице, Тамаре и пришло в голову, что Люська специально подставила ведро ей под ноги. А может быть, все-таки случайно? От мысли, что она зря так думает про девочку, стало тошно. Но уже в следующую минуту она была уверена – Люська сделала все назло.
Та, кстати, ни разу не пришла проведать тетку. Именно в больнице Женя опять завел давний разговор:
– Ее надо отправлять.
– Надо, – не стала спорить Тамара.
– Так больше продолжаться не может.
– Не может.
– Я сам им позвоню.
– Не надо. Вот я выйду из больницы и позвоню, – предложила Тамара.
Женя тяжело вздохнул. Она хотела рассказать мужу про ведро, но промолчала. Сказала, что сама случайно упала, не хотела, чтобы муж обозлился на Люсю. Да и сомнения в ее виновности оставались. Тамара до конца так и не смогла поверить, что девочка, которую она вырастила и которую любила, на такое способна.
Когда Тамара вернулась из больницы, дома, как ни странно, было тихо и спокойно. Люська даже прибралась немного.
– Люсенька, как ты? – кинулась к ней Тамара.
Девочка дала себя обнять, но встречного движения не сделала. Только выдохнула. Тамара догадалась – Люська боялась, что ее накажут за то, что она сделала.
День прошел мирно. Вечером сели пить чай. Женя ушел смотреть телевизор, а Люська, против обыкновения, сидела и била чайной ложкой по чашке, размешивая сахар, который так и не положила.
– Теть Тамар, а бабушка с дедушкой вернулись? – наконец спросила она.
– Не знаю. Наверное. А что? – удивилась Тамара вопросу. Люська знала, что у нее в Москве есть дед с бабкой, но никогда о них не спрашивала, не интересовалась. Тамара считала, что Люська их и не помнит. Последний раз они виделись, когда девочке было лет пять.
– Ничего. Просто так, – буркнула Люська.
На следующий день Люська дождалась, когда все уйдут из дома, и набрала московский номер.
– Алле, – ответили на том конце.
Люська бросила трубку. Сумку она собрала заранее. Деньги из кошельков тетки и дяди подворовывала давно, «насобирала» крупную сумму. Она стояла и думала, потом решилась – подошла к шкатулке, которая стояла в спальне тети Тамары и дяди Жени, и вытащила деньги. Деньги были отложены на роды и приданое для малышки, о чем Люська, конечно, знала.
Она запихнула их в карман джинсов, рассмеялась и побежала вниз по лестнице.
Вечером, когда с работы пришел дядя Женя, Тамара сидела на кухне и накручивала телефонный диск.
– Люська пропала, – сказала она.
– У Галки, наверное, – пожал плечами Женя.
– Нет, я звонила.
– Тогда у кого-нибудь еще.
– Нет. Я всем позвонила. Она сбежала.
– Далеко не убежит. Без денег.
Тамара охнула и схватила шкатулку – денег не было.
– Вот мерзавка, – тихо сказал дядя Женя. – Дрянь неблагодарная. Поймаю – убью сучку.
– Не говори так! – заплакала Тамара. – Куда она могла уехать?
– В Москву. Куда же еще? К бабке с дедом.
– Точно. Но они же… А если их нет?…
– Вернется, никуда не денется. Помотается, помыкается и приползет, поджав хвост. Как она посмела взять эти деньги? Ведь знала, на что они отложены. Ничего святого для девчонки нет.
– Лишь бы с ней ничего не случилось, – всхлипнула Тамара. – Я позвоню в Москву, предупрежу, что она приедет. И в милицию надо заявить.
Московский номер молчал. А на следующий день участковый привел Люську – злую, понурую и какую-то всклокоченную.
– Ваша? – спросил участковый.
– Наша, – выдохнула Тамара. – Люсенька, деточка, ты как?
– Нормально, – буркнула Люська, вырвалась из рук участкового и пошла в свою комнату.
– Где она была? С ней все в порядке? – спросила Тамара.
– На вокзале нашли. Ночью. Хорошо, что заметили. Плакала сидела. Деньги у нее украли. Она у нас, в отделении, была.
– Спасибо вам.
Участковый ушел. Тамара зашла к Люсе.
– Люсь, зачем ты так?
– Затем. Что мне здесь делать? Я вам не нужна. Вам будет, чем заняться. Вы мне никто. У меня есть родные дед с бабкой. Я хотела уехать к ним. Деньги бы вернула. Потом. Когда работу бы нашла.
Люська говорила тихо и спокойно, и Тамаре стало по-настоящему страшно.
– Люся, зачем ты так? – только и смогла сказать она.
И даже в этот момент не посмела сказать девочке то, о чем молчала все эти годы, – она не нужна никому, кроме нее и Жени. Ни бабке, ни деду.
Тамара давно мучалась бессонницей. Спать мешали живот и мысли. Почти каждую ночь она вспоминала Татьяну.
Они с Татьяной не были близкими приятельницами. И подругами не были. Учились на одном курсе в институте. Сталкивались в столовой, на семинарах, в гостях. Тамара вышла замуж на последнем курсе. Женя был не москвич, да и Тамара не собиралась оставаться в столице. Ждали, когда она защитит диплом, чтобы уехать в Женин родной город.
На преддипломной практике Тамара оказалась вместе с Татьяной, но даже это их не сблизило. Да, общаться стали чаще, а потом, после защиты диплома, опять разошлись. Тамара с Женей уехали. Она приезжала в Москву – повидаться с друзьями, да и по работе часто приходилось. Пару раз у общей знакомой сталкивались с Татьяной.
Оказалось, Татьяна родила девочку, мужа у нее нет.
– Ты можешь стать ее крестной? – спросила Татьяна.
– Я? – удивилась Тамара. – Нет, что ты!
– Пожалуйста… Ты же крещеная… – попросила Татьяна, показывая на крестик, который носила Тамара.
– Нет, нет, я не могу. Мы же… я же…
Тамара не могла сказать прямо: «Мы не близкие подруги, я твою дочку ни разу не видела и брать на себя такую ответственность не могу».
– Понимаешь, – начала Татьяна, – я хотела попросить Янку, мою подругу, но она некрещеная, а больше некого. Это ведь только ради традиции. Ты уедешь – и все. От тебя ничего не требуется.
Татьяна упрашивала долго, и Тамара сдалась. В конце концов, они действительно были подругами, хоть и не близкими. Но не совсем чужими людьми. И если больше некому?…
Девочку, Люсю, крестили. Тамара уехала и думать забыла и о Татьяне, и о Люсе, пока ей не позвонила Елизавета Ивановна – мать Татьяны и не попросила срочно приехать. Сказала, что объяснит все при встрече.
Тамара впервые была у Татьяны дома и раньше не была знакома с Елизаветой Ивановной.
– Садитесь, – предложила Татьянина мать.
