как
Полгода не прошло, а снова нашествие. Снова виклифисты,
Перо высохло и неприятно заскрипело по выскребенному пергаменту. Старый монах-летописец опустил его в чернильницу.
Прислужники осветили палату, зажегши свечи на всех подсвечниках. Вроцлавский епископ Конрад даже засопел от удовольствия, увидев выражение восхищения на лице Гжегожа Гейнче. Он знал, что инквизитора нелегко было удивить, не говоря уже о том, чтобы восхитить.
– Ну что? – гордо спросил он, радуясь произведенному впечатлению. – Хорошая вещь, а?
Гжегож Гейнче кашлянул. И подтвердил кивком головы. Просто был вынужден. Вещь была хорошая. Без каких-либо возражений хорошая.
Единственной мебелью в палате был огромный стол, крышку которого покрывала гигантская карта Силезии и соседних стран, сделанная из кусков ткани, покрытых шелковой вышивкой. Хотя инквизитор никогда раньше карту не видел, он знал о ее существовании. Он знал, что ее сшили и вышили доминиканки из святой Катажины, основываясь на рисунках, сделанными цистерцианцами из Любйонжа. И что это заняло у монашек более года.
Поскольку карта служила главным образом для слежения и анализа военных действий, на ней были расставлены мастерски вырезанные фигурки. Изготовил их Амброзий Эрлер, наилучший вроцлавский резчик, в строгом соответствии указаниям самого епископа. Подразделения католических войск представляли белозолотые фигурки крылатых ангелов с огненными мечами, формирования гуситов были изображены, как рогатые черти, сидящие на корточках и выпячивающие зады.
Каждое утро клирики воссоздавали для епископа актуальную военную ситуацию, расставляя фигурки соответственно движению войск на театре боевый действий. С тринадцатого декабря, дня святой Лючии, то есть, от начала большого гуситского рейда на Мейсен и Саксонию, театр охватывал пространство между вышитыми голубой нитью
– Давай, Гжесь, – поторопил епископ. – Окинь глазом.
Инквизитор окинул. Военную ситуацию он знал, но на красивые фигурки можно было посмотреть. Выпяченные черти были установлены в окрестностях Ошаца, города, который войска Прокопа Голого пустили с дымом четыре дня тому, двадцать девятого декабря. Чехи шли вдоль Лабы в направлении Пирны, уничтожая всё на своем пути огнем и железом. Они опустошили горные округа Мариенберг и Фрейталь. Потом, паля села, они дошли до Фрейберга, Дрездена и Мейсена, но не тратили время на осаду укрепленных городов. Быстрым темпом наступления они расстроили планы саксонскому курфюрсту Фридриху, вынудив его и его союзников к тактическому отступлению. Приведя к тому, что сейчас крылатые ангелы стояли тесной группой на север от надписи
– Это, – епископ провел пальцем по голубой линии, разделяющей чертей и ангелов, – река Мульда. Прокоп хочет проникнуть вглубь Саксонии, поэтому должен переправиться.
Скорее всего он это сделает где-то здесь, в окрестностях Гриммы. Курфюрст Фридрих мог бы это использовать. Во время переправы он мог бы смять кацеров, мог бы потопить их в Мульде, как котят. Достаточно только пошевелить мозгами и найти в себе смелость. Как думаешь, Гжесь, пошевелит курфюрст мозгами?
– У меня есть серьезные сомнения, – поднял глаза инквизитор. – Как относительно мозгов юного курфюрста, так и его смелости. До сих пор он как-то не проявлял особого мужества в этой кампании. Если бы мне пришлось искать классические сравнения, то я не сравнил бы его с Юлием Цезарем. Скорее с Квинтием Фабием Кунктатором.[250]
– А в его окружении? Не найдется ли в окружении хоть кто-то умный и отважный? Неужели нет ни одного Цезаря? Я не имею в виду мейсенского маркграфа, того даже прозвали «Уступчивый». И не бранденбургского курпринца Яна, потому что этот вообще чудак сумасбродный. Кто там еще есть с крепкими яйцами?
– Священники, естественно, – улыбнулся Гжегож Гейнче. – По крайней мере, некоторые. Наверняка Гюнтер фон Шварцбург, архиепископ магдебургский.
– Я так и думал, – покивал головой Конрад, – что ты его назовешь. Да, архиепископ Гюнтер – это человек, способный увидеть возможность, которую предоставляет переправа гуситов через Мульду. Он смог бы воспользоваться преимуществами, сумел бы помочь Фридриху запланировать и провести атаку. Но мы не можем кабuкать[251] и полагаться на случай, Гюнтеру это надо подсказать. Кто-то должен во весь дух мчаться в Лейпциг с посланием.
Инквизитор многозначительно посмотрел на епископа, кашлянул в кулак.
– Да знаю я, – Конрад скривился, как после уксуса. – Помню. Архиепископ магдебургский держит на меня обиду за Грелленорта. Поэтому я вынужден полностью положиться на тебя, инквизитор. Твои указания Гюнтер выслушает внимательно, инквизиторов он глубоко почитает, поддерживает их деятельность и принимает в ней активное участие.
– Я не принимаю. Перейдем к делу.
– У тебя есть кто-нибудь для такой миссии? – Епископ оторвал взгляд от карты. – Кто-то, кто поедет в Саксонию, к Гюнтеру фон Швацбургу? Человек верный, надежный, которому можно доверять?
– Есть. А поскольку я предполагал, что он понадобится, то привел его с собой. Он ждет в гостиной. Позвать?
– Зови.
– Прошу, ваша милость. Дьякон Лукаш Божичко. Человек, которому я доверяю безгранично.
Воды Мульды были буросерые и вспенившиеся, поднявшиеся настолько, что полоса ивняка полностью погрузилась в воду, а над течением выступал только низкий ощетинившийся
