энергично покивать головой. Первой и единственной. Эленча под взглядом рыжеволосой ведьмы опустила голову, изумленная внезапной уверенностью, что ее приход сюда был полностью бессмыслен, совсем не нужен и ужасно глуп. Что до Электры, то она даже не шелохнулось, уставившись в огонь пустыми глазами.
– Угадала, не угадала? – забормотала рыжеволосая. –
Темнолицая сунула в рот пятерню и уняла отрыжку.
– А вы, –
– Кипи, кипи, котелок, а в нем белладонна, борец, белена. Наклони голову, Эвфемия фон Барут. Вдыхай пар. Вот тебе зеркальце, я тебе даю его. Когда месяц начнет уменьшаться, в день Венеры и Фреи поймай в него тайком отображение твоего любимого. Заверни в овечью шерсть, положи в шкатулку. Посыпь смесью сушеных лепестков роз и вербены. Добавь зелья
– Кипи, кипи, котелок, а в нем белладонна, мандрагора. Наклони голову, Эленча де Вирсинг. Вдыхай пар. Вот тебе стальной ножик, я тебе его даю. Когда месяц после полнолуния начнет уменьшаться, в день Венеры и Фреи перед восходом солнца пойди в сад. Сорви яблоко, которое покажется тебе самым красивым. Перережь его ножиком пополам, растерев перед тем на лезвии каплю
– Кипи, кипи, котелок, а в нем белладонна, собачья петрушка, цикута. Наклони голову, вдыхай пар, ты, которая желаешь, чтобы тебя называли Электрой. Грозное ты взяла себе имя, грозное и страшное для такой молодой, как ты. Знай, что такие, как ты, обычно уходят от меня, несолоно хлебавши, таким, как ты, я не помогаю, не поддерживаю того, что они планируют и задумывают. Таким, как ты, Электра, обычно я рекомендую положиться на время и судьбу.
Лежащий на черепах кот зашипел. Глаза колдуньи запылали зловещим огнем.
– Так что только в виде исключения, – тихо сказала она, – помогу сегодня немного судьбе. И хотя твое желание полно зла, Электра, я исполню его. Протяни руку. Вот даю тебе…
Рыжеволосая колдунья шептала, Электра слушала, наклонив голову. Огонь угасал, котелок еще булькал, шипел, брызгая на угли, кипяток.
Кот замяукал.
– А теперь уже идите себе, – распорядилась
– Не ешь так жадно, – наставлял Шарлей. – Повредит тебе.
Рейневан поднял голову из-за миски, которую закрывал рукой, минуту смотрел так, будто не понимал. Потом снова принялся глотать галушки и гоняться за шкварками. Справившись с галушками, он придвинул к себе двуухий горшок супа, отломил от буханки кусок хлеба. Демерит наблюдал за ним молча.
– Как? – спросил вдруг с полным ртом Рейневан. – Каким образом…
Шарлей вздохнул.
– После нашего расставания я долго не знал, что с тобой происходит. О Ченстохове я, знамо дело, слышал, все слышали. Но откуда я мог знать, что ты там был? И что тебя посадили. Короче говоря, свободой ты обязан Риксе. Ее осведомленности и ее связям.
– Но, всё-таки, это же ты… – Рейневан отложил ложку. – Это ты меня вытащил из Лелёва.
– Для этого существуют друзья. Ты чуть притормози с кушаньем. Никто у тебя эту еду не заберет.
Рейневан посмотрел на него, щуря слезящиеся и гноящиеся глаза. Глазные яблоки у него были налиты кровью и покрыты густой сеткой красных жилок, он также явно страдал от светобоязни.
– Мне нужен цирюльник, – Рейневан словно читал его мысли. Или аптека. Какой-нибудь медикамент против воспаления конъюнктивы. Очанка, алоэ,
– Что?
– Рассказывай, – Рейневан потянулся через стол за белой колбасой из послепасхальных остатков. – О том, что тем временем в мире произошло.
– Многое произошло. Ты сидел ровно три года, но так, будто просидел тридцать. Время сейчас историческое. Это видно по тому, что происходит много всего и быстро. Ты сидел, а тут происходило. Очень много и очень быстро. Ты прозевал множество исторических моментов, чтобы сейчас всё это наверстать, мне пришлось бы разъяснять тебе вещи аж до утра, а у меня нет для этого ни времени, ни желания.
– Найди время и желание. Пожалуйста.
– Как скажешь. Тогда по очереди. Умер папа Мартин V. Избрали нового…
– Габриеля Кондульмера, – подтвердил Рейневан. – Небесную волчицу Малахии. А избрание произошло в воскресенье
– Евгений IV. А на Старой Площади в Руане англичане живьем сожгли Жанну
