— Супруга вашего боится.
— А вы?
— Опасаюсь. Очень строгий начальник. Этого, в красной фуражке, Виталий Осипович за саботаж под суд отдали. Отправку грузов он задержал. Предупреждением отделался. А сейчас, как по жердочке ходит, рецидива опасается.
Женя пообедала и после бессонной ночи в вагоне уснула. Факт позвонил на Бумстрой и вызвал Корнева. Его искали по всем строительным объектам и не нашли. Тогда Факт прикрыл трубку ладонью и зашипел:
— Лина? Наш-то, оказывается, женат. Передай ему: едет жена. Сопровождаю бережно, как вазу. Ого, высший класс! А упаковочка так себе. Средняя.
Вечером Факт пришел за Женей и в темноте повел ее к платформам. Паровоз уже был прицеплен, он сердито выплевывал белые фонтаны пара в черное небо, и Жене показалось, что он рвется вперед и злится на людей, которые держат его на привязи.
Факт, поддерживая Женю под локоток, указывал дорогу. В свободной руке он нес пестрое одеяло. Поднявшись на платформу, усадил Женю между ящиками и накинул одеяло на ее плечи.
— Мне не холодно, — сказала Женя.
Факт пообещал:
— Будет холодно. Вы ко мне прислушивайтесь. Я тут не первый год. Знаю.
Поезд тронулся. Женя всматривалась в темноту, с трудом узнавая знакомые места. Но вот тревожно свистнул паровоз, из темноты вынырнула белая полоса лежневой дороги и немного в стороне — огонек в маленьком оконце. Все остальное тонуло в таежном мраке, но Жене показалось, что она увидала и скамеечку под окном, где когда-то рыдала она, рассказывая Марине о своей любви к Виталию Осиповичу. Всматриваясь в темноту, она разглядела знакомые верхушки елочек, похожих на кресты и широкую площадку разъезда, на которой простаивала двадцатка, машина номер двадцать. На ней ездил влюбленный в нее шофер. Мишка. Наверное, это он тогда в отместку выдумал, будто вокруг будки бродит росомаха.
Прошлое промелькнуло перед умиленным Жениным взором, теплая слеза затуманила ее глаза. Доставая платок, Женя сказала:
— Что-то попало в глаз.
— Вы ко мне прислушивайтесь, — повторил Факт.
Привалившись спиной к борту платформы, он сидел против Жени на своей непомерно раздутой полевой сумке, упруго подрагивая толстенькими ляжками в такт ударам колес на стыках. Его красное обветренное лицо с широким вздернутым носом и маленькими беспокойно ищущими глазками очень напоминало морду голодного поросенка. Он снял грязноватую кепку, обнажив круглую голову, поросшую коротким совершенно белым волосом. Даже здесь отдыхающее его тело казалось напряженным, готовым к действию.
Пощипывая щеточку желтеньких усишек, он говорил убедительно:
— К сожалению, такое понятие у многих существует, что снабженцы все жулики. Ну, конечно, профессия наша к честности мало располагает. Честность — это, так сказать, идеология, идеал стремлений. С ней, если неумеренно пользоваться, ничего, извиняюсь, не построишь.
За его спиной неторопливо пробегала весенняя тайга. Мелькали темно-зеленые, тронутые тонким лунным серебром ели и сосны, табунки трогательно белых березок и клочья снега по краю леса. Над всем этим раскинулось бездонное черное небо с легкими очертаниями облаков и белым рожком полумесяца, такого юного и непорочного, что Жене стало грустно за него, за себя, за свое одиночество.
И еще грустно от того, что этот чудесный вечер ей приходится проводить без любимого, и кто знает, сколько еще придется жить одной, вдали от него.
А Факт продолжал развлекать ее.
— Что такое толкач? Это двигатель. Много бы без нас построили? Вот сейчас все с замиранием сердца ждут, когда приедет Факт и привезет вот эти провода, в которых весь смысл жизни на сегодняшний день. Руководитель, товарищ Корнев, ждет меня как бога. Он даже, наверное, согласится списать шесть Венер Милосских и двух греческих мальчишек-близнецов, которые в накладной числятся, как «юный Геракл с дубинкой».
— При чем тут Венеры? — спросила Женя, заинтересованная похвальбой спутника.
— Да так получилось, — охотно разъяснил Факт. — За цементом я ездил, ну, а вы знаете, что такое цемент?
— Конечно, знаю, — отозвалась Женя и, зажмурив глаза, единым духом проговорила: — Минеральное гидравлическое вяжущее вещество, которое, будучи смешано с водой, способно переходить из тестообразного состояния в камневидное как на воздухе, так и в воде.
Факт выслушал это разъяснение со скорбным выражением лица. Потом вздохнул и согласился:
— Целиком присоединяюсь к научному факту. Камневидное состояние. Венеры — это есть цемент, произведенный в камневидное состояние.
— Но откуда тут взялись Венеры? — недоумевала Женя.
— Венеры тут, конечно, большого значения не имели, я их после привез, но вот цемент меня подвел. Через него в сорок лет я, так сказать, совершил ошибку молодости.
— Какую ошибку? — спросила Женя.
— Женился.
— На Венере?
— Ее зовут Неонила, однако это секрет. Теперь она Неона. Я зову ее Оня.
Женя попросила:
— Расскажите.
— Как супруге начальника… — начал Факт, расправляя пухлые плечи.
— Нет, как попутчице. Ехать-то долго.
Он оценивающе оглядел Женю и, вздохнув, согласился беседовать с ней запросто, как с попутчицей. Он даже приподнялся, подхватил обеими руками свою сумку и, прижимая ее к толстенькому заду, немного придвинулся к Жене. Но потом, вздохнув еще раз, вернулся на прежнее место и под неторопливый перестук колес начал свой рассказ:
— Еще до Бумстроя работал я по линии коммунального хозяйства. И был у нас председатель коммунхоза товарищ Беда. Такая у него фамилия. Достань, говорит, товарищ Факт, цементу три вагона и не говори, что не можешь. А надо вам сказать, что нам, снабженцам, этого «не могу» даже и в понятии нельзя иметь. Я все могу. Я, хотите, метеорит с неба достану. Только чтоб у него хозяин был, чтоб накладную на метеорит мне выписали по существующей форме. А без документа я вот столько не возьму. Я — по закону. У меня всегда в одном кармане пол-литра, а в другом — кодекс законов. Так не так — уговорю… Поехал я за цементом. Нашел. Ну, история известная, чего надо, сразу не возьмешь. Чтобы получить цемент без наряда, другая продукция требуется. Я к этому цементу, как Иванушка-дурачок из сказки, через великие испытания шел. Цемент есть, а за него хотят получить газовые трубы. Понимаете, какая ситуация? Ищу трубы. «Что хотите за трубы?» Говорят: хотим рояль. Нашел я эту рояль, и стоит она триста метров ситцу. А за ситец просят кабинетную обстановку. И вот начинается история, достойная пера какого-нибудь лауреата или даже классика литературы. Нашел я кабинет. Стол, два кресла и диван стиля «вампир».
— Ампир, — поправила Женя.
Факт горестно улыбнулся:
— Все может быть, но владеет этим добром частный сектор, некая вдова Неонила Васильевна Шестова. Вот уж эта типичный вампир. Никогда я с частниками не связывался. У меня дело государственное, но решил, раз у нас допускается единоличное владение, значит, надо вступить в связь с частным сектором. Это, скажу вам, сложный, политический переплет, тем более, что сектор этот оказался гражданкой, такой, знаете, довольно миловидной наружности и не очень чтобы в годах. У нее недавно муж ушел, а она уже губы красит и так вся… играет. Как потом выяснилось, от нее довольно часто мужья уходили.
Факт покрутил круглыми плечами, изображая, очевидно, как играла, прельщая его, соломенная вдова Неонила Шестова.
— Я к ней под вечер пришел. Предлагаю ей за деньги через комиссионный магазин купить гарнитур. А у нее другое на уме. «Мне, говорит, надоело вдовой жить. Возраст у меня еще средний, а душа просит
