получили. Их не наделили землей, а рассмотрение всех твоих законов на Востоке в отдельности займет долгие годы.
Помпей внимательно слушал. Цезарь вдруг почувствовал какое-то непонимание, словно Помпею было все равно, что скажет Цезарь, ибо мысли триумфатора были далеко. Он встревожился.
— Мы считаем, что, объединив все наши усилия, — продолжал Цезарь, — мы сможем принять необходимые нам законы, утвердить твои аграрные реформы, наделить ветеранов всех наших армий землей. Кроме того, будут утверждены все твои распоряжения на Востоке.
Он замолчал.
— Да, — сказал словно очнувшийся Помпей, — а если сенат опять не проголосует за эти законы?
— Тогда мы перенесем решение вопросов в народное собрание, — быстро ответил Цезарь.
— Народное собрание никогда ничего нормально не решало, — вставил недовольный Красс.
— Это если все останется, как сейчас, — кивнул Цезарь, — но мы должны подготовить римлян.
— Ты думаешь утвердить в народном собрании аграрный закон? — удивился Помпей. — Никто не захочет тебя слушать так долго.
— Мы утвердим комиссию по принятию аграрного закона, — усмехнулся Цезарь, — а это разные вещи. Всего лишь несколько имен. Нас услышат.
— Но сенатская партия не согласится, — покачал головой Помпей, — в сенате очень сильны позиции оптиматов.
— Мы что-нибудь придумаем, — успокоил его Цезарь, — например, пошлем Катона с поручением в какую-нибудь провинцию. Или Агенобарба.
— Лучше Цицерона, — вставил Красс, не любивший оратора.
— Это мы решим, — засмеялся Цезарь, — через три дня выборы консулов, и, как только меня изберут консулом, мы начнем действовать.
— Нужно поддерживать порядок в городе во время выборов, — сказал пунктуальный Помпей, — чтобы оптиматы не обвинили нас в беспорядках.
— За порядок на Марсовом поле отвечает претор Гай Октавий, муж моей племянницы Атии, зять Бальба, — успокоил его Цезарь. — Мы уже договорились, что поможем ему поддерживать порядок.
— Я поговорю с трибунами городских когорт, — кивнул Помпей, — чтобы все было согласно нашим законам.
— А в будущем году, я думаю, мы сможем провести тебя в принцепсы сената, — добавил Цезарь.
— Но нас могут обвинить в заговоре, — пожал плечами Помпей, — скажут, что мы сговорились за спиной сената.
— А разве сенат справедливо решает все вопросы? — спросил Цезарь. — Разве он не отказал тебе после стольких побед? Разве не унизил себя, приняв закон о пастбищах для консулов, разве такого сената достоин римский народ?
— Верно, — кивнул Помпей, — но все равно будут говорить, что это заговор против римского народа.
— Когда мы сделаем то, что хотим, пусть говорят, — алчно пробормотал Красс.
— Это не заговор против римлян и нашей республики, — возразил Цезарь, — это заговор на благо Рима, его граждан и всей республики. Разве наведение порядка и справедливое разрешение всех вопросов является чем-то противозаконным? Если это заговор, то во имя справедливости и величия Рима, — лицемерно, но с пафосом закончил Цезарь.
— А как быть с долгами? — быстро спросил Красс, сообразивший, что может опоздать к дележу будущей добычи. — Наши откупщики взяли на себя обязательство на огромную сумму. Мы просто не сможем собрать столько с провинции Азии.
— Тогда нужно будет снизить на треть откупную сумму, — предложил Цезарь.
— В таком случае, — растрогался Красс, — все кредиторы, ростовщики и откупщики будут на нашей стороне.
— Ветераны будут с тобой, Цезарь, — кивнул Помпей, — если мы твердо пообещаем наделить их землей.
— И обязательно утвердим все твои распоряжения на Востоке, — кивнул Цезарь.
— Я согласен, — твердо сказал Помпей.
— Согласен, — проговорил Красс.
Цезарь встал, протягивая к ним обе руки.
— Десять лет назад, во время вашего консульства, вы оба, выдающиеся полководцы и великие римляне, по предложению Гая Аврелия, родственника моей матери, пожали друг другу руки. Во имя Рима и по моей просьбе пожмите их еще раз.
Помпей первым протянул руку. Красс тут же протянул свою. Твердое рукопожатие обоих консуляров сопровождалось радостным криком Цезаря:
— Еще вина! И дайте что-нибудь поесть.
Спустя некоторое время, по завершении этого своеобразного политического ужина, когда Красс уже покинул дом Бальба, а Помпей собирался уходить, он вдруг обратился к Цезарю.
— Послушай, Цезарь, — сказал, чуть смущаясь, Помпей, — я давно хотел поговорить с тобой об одном необычном деле.
В отличие от Красса, Помпей почти не пил вина, а Цезарь вообще не употреблял вина во время таких встреч. И от него не укрылось явное смущение Помпея.
— Что случилось? — спросил Цезарь. — Ты можешь говорить со мной о чем угодно.
Помпей молчал, словно собираясь с мыслями.
— Я слушаю тебя, — мягко произнес Цезарь.
— Не знаю, как сказать, — вдруг выдохнул с улыбкой Помпей. — Когда ты родился, Цезарь?
— Это все, что ты хотел узнать? — засмеялся Цезарь. — Но это не такая большая тайна. В год шестого консульства Гая Мария и Луция Валерия Флакка, в году 654-м римской эры.
— Верно, — кивнул Помпей, — я так и думал. Я старше тебя на шесть лет. Я родился в год консульства Гая Атилия Серрана и Квинта Сервилия Цепиона, в 648 году.
— Ну и что, — весело спросил Цезарь, — это сильно мешает нашим отношениям? Красс вообще старше меня на пятнадцать лет. Ему сейчас пятьдесят лет.
— Я знаю. Но это действительно сильно мешает.
— Объясни, чем тебя не устраивает мой возраст? — строго спросил Цезарь. — Я достиг сорокалетнего рубежа, когда можно избираться консулом. Кажется, это ты в нарушение римских законов был избран консулом в тридцатишестилетнем возрасте… Что случилось?
— Я люблю твою дочь, Цезарь, — просто сказал Помпей.
Цезарь хотел рассмеяться, но смех забулькал в его горле.
— Где ты ее видел? — наконец, угрюмо спросил он.
— Здесь, в доме Бальба. Всего один раз.
— Вы с ней говорили?
— Нет, — покачал головой Помпей. — Я хотел все узнать у тебя.
— Она обручена с молодым Цепионом.
— Но она его не любит.
— Откуда ты знаешь? — разозлился Цезарь.
— Она сама сказала об этом.
— Сказала, что не любит?
— Сказала, что он глуп.
Наступило молчание.
— Я думал, — неожиданно сказал Цезарь, — что готов к любой сделке. А вот к этой оказался не готов.
Помпей, разгневанный, резко встал с ложа.
— Я люблю ее. Если ты думаешь, что это сделка, я ухожу…
— Подожди, — тихо ответил Цезарь, — подожди. Я тоже люблю ее. Она моя единственная дочь.
