струями водопада. Океан всколыхнулся, зароптал и с рокотом выплеснул Гудвина на берег. Раз за разом все тяжелее входил Гудвин в воду, и всякий раз океан отбрасывал его обратно. Сколько настойчивости и упорства было в этом старике — неудивительно, что он покорил целые народы. Сон закончился тем, что Гудвина снова выкинуло на берег, и он заплакал от собственного бессилия.
Ведьма проснулась в ужасе, хватая ртом воздух и ощущая соленый привкус во рту. С тех пор она перестала принимать волшебный эликсир, а вместо этого по няниным рецептам и записям в «Гримуатике» приготовила бодрящее снадобье. Если она заснет, то может опять увидеть эту зловещую необоримую водную стихию. Уж лучше совсем не спать.
— Твою маму тоже мучили кошмары, — сказала няня, выслушав ведьму. — Она жаловалась, что видит во сне жестокий город. Она так из-за тебя горевала — из-за твоей кожи, дорогая, не смотри на меня так, какой матери легко объяснять, почему у нее родилась зеленая дочка, — что глотала пилюли, как конфеты, когда ждала Нессарозу. Если бы твоя сестра была жива, она могла бы в какой-то степени винить и тебя за свое несчастье.
— Скажи лучше, няня, откуда у тебя этот пузырек? — спросила ведьма, наклонившись над ее здоровым ухом. — Посмотри на него повнимательнее и постарайся вспомнить.
— На базаре, наверное, купила, у старьевщика какого-нибудь, — невинно ответила няня. — У меня ведь тогда и денежки водились.
«Грешки за тобой водились, вот что, — злобно подумала ведьма и подавила в себе желание грохнуть пузырек об пол. — Как же крепко мы связаны семейными обидами — никак от них не избавиться!»
12
Прошло несколько недель, и вот как-то вечером Лир прибежал с прогулки весь взволнованный и раскрасневшийся. Ведьма с недовольством услышала, что он продолжает бегать в Гудвинов гарнизон у Красной Мельницы.
— Привезли донесение из Изумрудного города, — взахлеб рассказывал он. — К Гудвину пришла девочка по имени Дороти. Представляешь, говорят, она из Иной земли. Пришла вместе со своими друзьями. Гудвин уже много лет никого не принимал, все дела решаются через министров, и многие солдаты даже думают, что он давно умер, а приближенные это скрывают, боятся войны. Но тут вдруг принял, и Дороти с друзьями потом об этом рассказывали.
— Ну и ну, — покачала головой ведьма. — Вся страна только и говорит об этой Дороти. И что там дальше?
— Солдат сказал, они попросили у Гудвина исполнить самые заветные желания. Страшила — это соломенное пугало — попросил мозги, Ник Востр — это железный дровосек — попросил сердце, а Трусливый Лев — смелость.
— А Дороти небось попросила рожок для обуви?
— Дороти попросила, чтобы ее вернули домой.
— Надеюсь, ее желание исполнится. И?…
Тут Лир смутился.
— Нет уж, раз начал рассказывать, так выкладывай все до конца. Аппетит мне эти сплетни не отобьют, не волнуйся.
Лир покраснел.
— Солдаты говорят, Гудвин отказал.
— Тебя это удивляет?
— Он сказал, что выполнит их желания, когда… к-когда…
— Это что еще за новости? С каких пор ты снова стал заикаться? Говори нормально, или я тебе всыплю!
— …Когда Дороти с друзьями тебя убьют, — выдавил Лир. — Солдаты сказали, это за то, что ты умертвила одну престарелую даму в Шизе, очень известную. Они уверены, что ты убийца. И еще что ты сумасшедшая.
— Скорее я их убью, чем они меня, — усмехнулась ведьма. — Никчемные бродяги. Гудвин просто пытался от них избавиться. Не удивлюсь, если он поручил своим штурмовикам прирезать девчонку, как только страсти о ней поулягутся.
И конечно же, Гудвин отобрал у нее башмачки. Вот досада! Зато до него дошли слухи о покушении на мадам Кашмери. Теперь уже ведьма сама верила в то, что ее убила. Иначе получалась бессмыслица.
Лир замотал головой.
— Солдаты говорят, штурмовики ее и пальцем не тронут, побоятся. Ее считают могущественной феей.
— Что твои солдаты здесь, у черта на рогах, понимают в политике?
Лир пожал плечами.
— Разве тебе не приятно, что сам Гудвин знает, кто ты такая? Ты что, и правда убийца?
— Не важно. Когда вырастешь — поймешь. Или так и не научишься понимать; тогда тем более не важно. Тебя я убивать не стану, если ты об этом. Но почему тебе так удивительно, что меня знают в Изумрудном городе? Только потому, что ты меня не слушаешься и мое мнение в грош не ставишь, весь мир должен относиться ко мне так же? — Но ведьма была польщена. — Знаешь, Лир, если во всех этих слухах есть хоть доля правды, то лучше тебе пока не соваться в Красную Мельницу. Тебя могут поймать и держать в заложниках, чтобы я добровольно сдалась девчонке и ее дружкам.
— Я хочу увидеть Дороти, — сказал Лир.
— Это что еще такое? Неужели гормоны в голову ударили? Надо было тебя подрезать, пока не созрел.
— И никто меня не похитит, не волнуйся. Да и не пойду я в Красную Мельницу, я хочу быть здесь, когда они придут.
— Я и не собиралась волноваться. Похитят — пеняй на себя. Мне же легче — одним ртом меньше.
— Да? А кто тебе будет дрова каждый день наверх приносить?
— Ника Востра найму. У него как раз топор подходящий.
— Как, ты его видела? — разинул рот Лир. — Не может быть!
— Может, может. Кто сказал, что я не вращаюсь в лучших кругах?
— Значит, ты и Дороти видела? — Лир оживился и заблестел глазами. — Какая она собой, расскажи, пожалуйста, тетушка ведьма!
— Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не называл меня тетушкой. Ты же знаешь, что мне это не нравится.
Но Лир не отставал, пока ведьма не прошипела:
— Она красивая безмозглая кукла и верит всему, что ей говорят. Если она сюда доберется и ты скажешь, что любишь ее, она и этому поверит. А теперь проваливай, у меня дела!
Лир пошел, но остановился у дверей.
— Лев хочет смелость, Железный Дровосек — сердце, Страшила — мозги, Дороти — попасть домой. А чего хочешь ты?
— Чтобы меня оставили в покое.
— Нет, правда.
Ну как она могла сказать «прощения», да еще и Лиру? В насмешку над ним она начала говорить «душку сына», но осеклась на полуслове, осознав, что это может его обидеть. Результат удивил их обоих. Получилось:
— Душу.
Лир захлопал глазами.
— А ты? — уже тише спросила она. — Что бы ты попросил у Гудвина?
— Отца, — ответил он.
