шагал тот самый человек, которого я прозвал Учителем.
– Надеюсь, не помешаем? – поинтересовался Фальк, положив руку на багажник машины.
Что за глупый вопрос! Конечно, они нам мешают – мешают Элен сбежать, а мне выйти из передряги живым.
Все трое выглядели угрожающе, и меня это несколько обеспокоило. Даже Учитель, постоянно мигающий красными слезящимися глазками, казался сейчас больше похожим на могильщика. В руке он держал пистолет, из дула которого откровенно торчал глушитель.
Фальк набрал в грудь побольше воздуха, а потом со странным сипом выпустил его сквозь сжатые губы. Оглядевшись, заметил:
– Здесь прохладно. Почему бы нам не войти внутрь? Там будет куда удобнее.
Лаборатория доктора Фалька располагалась в нескольких помещениях и занимала почти весь коридор одного из новых корпусов. Даже квадратные ярды, обозначавшие площадь его угодий, свидетельствовали о власти, которую этот человек имел в стенах университета.
Идя по коридору, я встретился глазами с Учителем.
– Как вам удалось…
Он яростно моргнул.
– За три минуты я успел сесть в машину, промыть глаза и уехать. За три минуты полиция, как правило, отреагировать не успевает.
Отто Фальк удовлетворенно, зло ухмыльнулся. Мне тут же захотелось сбить эту ухмылку с его физиономии.
Профессор ввел нас в один из конференц-залов в самом конце коридора. Плотно закрыл дверь. Все встали вокруг стола, словно готовясь к одному из бесчисленных лабораторных заседаний. Только никто не садился.
Фальк остановился перед обычной в конференц-залах большой белой доской, и мне опять показалось, что сейчас начнется заседание. Впечатление рассеялось, едва Фальк, взглянув сначала на меня, а потом на Элен, проговорил:
– Нечего и говорить, вы оба доставили немало хлопот.
Наступило молчание. Ян заметил у меня в руках файлы и лабораторную тетрадь. Медленно приблизился.
– Доктор Маккормик?
Повторять не пришлось; я все понял и тут же отдал и то, и другое. Пролистав бумаги, Кэррингтон протянул их Фальку, который тоже бегло просмотрел, о чем именно идет речь. Бросалось в глаза, что Ян вовсе не похож на человека, собирающегося в дальнее путешествие.
– Что вы собирались делать с документами? – поинтересовался Фальк.
Элен промолчала, не отводя от лица Яна напряженный взгляд.
Ответил я:
– Не знаю.
– Но вы ведь вовсе не собирались их уничтожать.
– Нет.
– Ну, в таком случае мы сами о них позаботимся.
– Спасибо. – Я обвел взглядом собравшихся и добавил: – Господа, полагаю, мое время вышло. Пора идти.
С этими словами я зашагал к двери.
Господам мое заявление показалось чрезвычайно забавным. Настолько, что Учитель сделал шаг вперед и попытался пожать мне руку. Однако из-за слабости зрения промахнулся и вместо ладони схватил меня за локоть. Я попятился, пытаясь освободиться. Учитель смотрел на меня слезящимися, часто моргающими глазами.
– Доктор Фальк, – начал я.
– Доктор Маккормик.
– Все кончено. Вам лучше знать об этом. Вернее, вы должны об этом знать, прежде чем наша встреча зайдет слишком далеко. Отчеты о биопсии вашего сына находятся в полиции. Из Балтимора сюда идут по почте и другие доказательства.
– Нет, доктор Маккормик, ничего не кончено.
Элен продолжала упорно сверлить взглядом жениха, тот всеми силами избегал глаз возлюбленной.
– Доктор Чен создала нам некоторые трудности, но она же обеспечила и спасение. – Он посмотрел на Учителя. – И хочу добавить, что и спасение тысяч чрезвычайно нуждающихся в пересадке органов людей.
Я закатил глаза. Фальк заметил мою реакцию, и она явно вызвала у него раздражение. Поняв, что песенка моя спета, я решил еще немного углубить собственную могилу.
– Избавьте, ради Бога.
– Избавить от чего, доктор?
Я лишь покачал головой.
Фальк посмотрел на Элен.
– Дело обстоит так, что именно доктор Чен оказалась посредником получения тех отчетов о биопсии, которые вы видели. Вся почта приходила на ее имя.
К сожалению, это было правдой. Других имен, кроме этого, я на отчетах и не видел.
– Она также сотрудничала с доктором Тобел в работе над вакциной, каким бы безумием вы это ни называли.
Не случайно все называли меня умным парнем: я мгновенно понял опасность ситуации. То есть, конечно, в тот самый день я уже однажды готовился умереть, но подумать об этом просто не было времени. А сейчас этот негодяй и садист специально тянул время, чтобы у меня появился шанс поразмышлять о смерти. Мои ладони – вернее, ладонь, потому что изуродованная рука ничего не ощущала – вспотели.
Я посмотрел на Элен, все еще не отводившую глаз от Яна. Надо отдать должное этой женщине: выдержка у нее поистине железная. Ее обвиняли во всем случившемся; как и я, она смотрела в глаза собственной смерти. И в эту самую минуту она способна изучать физиономию жениха-негодяя, который, судя по всему, давно ее предал и продал. Поистине ярости в аду не существует.
– Причиной всех неприятностей оказались именно доктор Тобел и доктор Чен.
Фальк неопределенно помахал рукой.
Итак, судя по всему, Фальк рассказал Кэррингтону о вакцине против ВИЧ. Она могла стать причиной вспыхнувшей в Балтиморе болезни, однако к другим, насильственным, смертям никакого отношения не имела. Элен можно было обвинять лишь в какой-то части происшедшего, но только в части. Интересно, кто же это все так ловко придумал – свалить вину на доктора Чен и профессора Тобел?
Наконец Кэррингтон соблаговолил поднять глаза на будущую супругу и произнес:
– Прости.
Сам не знаю почему, но в тот момент я понял, что венчурный капиталист действительно решил продать свою девушку. Вот так. А Элен-то, бедняга, думала, что он любит ее, несмотря ни на что. Мне снова стало до боли жаль ее. Вернее, жаль нас обоих.
– Доктор Чен, – негромко проговорил Фальк. Она не пошевелилась. – Элен. – Взгляд наконец-то переключился. – По-другому просто нельзя.
Девушка снова взглянула на жениха, и в этот миг ее словно захлестнула волна – она внезапно изменилась, осознав все, что должно произойти.
– Ян? – прошептала она.
Кэррингтон пошевелил губами, однако звука не последовало. Лишь по губам можно было догадаться снова о словах: «Прости».
Сцена начинала действовать мне на нервы, а многочисленные извинения откровенно надоели. Похоже, и Элен уже устала. Ее крик, сначала негромкий, постепенно перешел в настоящий вой. Впервые в жизни мне довелось услышать столь острое выражение боли и ярости одновременно. Человек не способен
