происходит в этом царстве. Может быть, нам удастся достичь взаимопонимания?
61
– Не подскажете ли, как найти эпидемиолога? – вежливо обратился я к сидящей за столом в главном фойе пожилой чернокожей леди в фантастически яркой розовой шляпе.
Казалось, вопрос на секунду ошарашил ее; возможно, она пыталась решить, какую именно страшную жалобу намеревался я изложить эпидемиологу. Придя в себя, экстравагантная особа выудила из-под стола увесистую книгу. Несколько минут ушло на выяснение номера кабинета и номера телефона. Цифры она нацарапала на небольшом клочке бумаги.
Потом показала направо:
– Вам вот в это крыло. Кабинет где-то там. Я никогда там не была, так что придется спрашивать по пути.
Да, истина медицины заключается именно в этом: ориентироваться в больницах невозможно. Я перевидал их уже множество и пришел к выводу, что все их спроектировал один и тот же сумасшедший или по крайней мере его архитектурная фирма. А еще не надо забывать, что в этом здании я человек новый, так что не в состоянии с закрытыми глазами отличить хирургическое крыло от инфекционного.
Чтобы найти кабинет эпидемиолога, мне потребовалось десять минут и столько же уточнений и вопросов, правильно ли я иду. Он оказался в стороне от главного коридора, в лабиринте узких переходов и закоулков. Удивительно, но доктор оказалась на месте, а дверь была широко открыта. Я постучал о косяк, и Элизабет Перри, доктор медицины, не отрывая взгляда от компьютера, ответила:
– Да?
Я представился. Магическое словосочетание «Центр контроля и предотвращения заболеваний» возымело действие: доктор даже прекратила стучать по клавишам компьютера.
– Какие-то проблемы?
– Нет, – ответил я. – По крайней мере, я на это надеюсь.
Перри, крупная женщина с очень хорошей кожей и безупречной прической, приняла выжидательную позу.
– Чем же могу быть полезна?
– Насколько я понял, в вашем госпитале находится несколько коматозных пациентов или пациентов в вегетативном состоянии…
Я не стал договаривать в надежде, что она сама дополнит детали.
– Да, – ответила Перри, явно не собираясь ничего дополнять.
– И где же они размещаются?
Вопрос, казалось, несколько ее смутил, но вовсе не потому, что она не смогла его понять; скорее, ее удивила его глупость.
– Извините, но я не очень вас понимаю. У нас здесь лежат пациенты с различными разновидностями комы. В лечебном отделении…
– А как насчет пациентов, находящихся в устойчивом вегетативном состоянии?
Меня интересовало именно это. Так называемое УВС – это вовсе не то же самое, что кома. Если говорить строго, его можно определить как «бодрствование без сознания». На языке непосвященных это означает, что у больного отсутствуют почти все функции мозга, за исключением нормального цикла сна и основных рефлексов.
– Если пациенты находятся в данном состоянии, то мы, как правило, отправляем их в отделение долговременной терапии.
– А в настоящее время у вас есть подобные пациенты?
– С какой целью вы все это выясняете, доктор?…
– Доктор Маккормик.
– Доктор Маккормик. Извините меня за рассеянность. Дело в том, что вы застали меня в самый разгар борьбы с небольшим пожаром. В прошлом месяце в кардиологическом отделении произошла вспышка краснухи, так что можете представить, сколько бумажной работы это повлекло за собой.
– Медицина в этом и состоит, так ведь? В бумажной работе.
– Печально, но факт. И все же по какой именно причине вы здесь?
– Ничего официального, – заверил я ее, готовясь вовсю врать. – Когда-то учился здесь на медицинском факультете, а сейчас просто оказался случайно, по делам. Инфекционный контроль за больными в вегетативном состоянии меня очень интересует. А потому я решил зайти и узнать, есть ли в вашем ведении подобные пациенты.
– Хорошо, понятно…
– Как я уже сказал, это интересует лично меня. В конце концов, я, конечно, мог просто просмотреть протоколы и отчеты, но мне куда интереснее увидеть все воочию. Что ни говори, а ведь это моя альма- матер.
– Убедительно. – Доктор немного расслабилась и откинулась на спинку стула, однако меня присесть так и не пригласила. – Как я уже сказала, если пациенты находятся в вегетативном состоянии дольше нескольких недель, мы обычно отправляем их в отделение долговременной терапии. И тем не менее, – она повернулась и нажала несколько клавиш, – непосредственно здесь есть несколько больных, которые могут показаться вам достаточно интересными. Это, конечно, не вполне нормально, однако может продемонстрировать, как конкретно мы осуществляем контроль над инфекционными заболеваниями.
Доктор Перри оторвала взгляд от дисплея и слегка нахмурилась.
– Если вас заинтересуют отчеты о работе отделения интенсивной терапии, в котором находится немало коматозных пациентов, я готова их представить.
– Буду чрезвычайно признателен, – поблагодарил я.
– Вы можете оставаться там ровно столько, сколько потребуется. Сейчас я позвоню и закажу гостевой пропуск.
– Спасибо, – снова произнес я. – Но меня куда больше интересует та ситуация, о которой вы рассказывали раньше – выходящая за рамки обычного.
– Должна признаться, что в это отделение никого не пускают. Работает лишь сотрудник факультета, изучает состояние нескольких больных, находящихся в устойчивом вегетативном состоянии. Посещать их не разрешается никому, кроме членов семьи и тех, кто принимает участие в исследовании.
– И в чем же суть этого исследования?
– О! – Доктор Перри покачала головой. – Исследование… будь моя воля, я давно умыла бы руки, доктор Маккормик. Да дело в том, что все это происходит в моем госпитале, так что именно я отвечаю за инфекционную безопасность. Должна сказать, что совсем не одобряю то, что вижу. Дело в этике; она – как бы это сказать? – по меньшей мере сомнительна.
– Так почему же продолжается научная работа?
– Деньги и слава – суть, как всегда, в этом. И это мне не нравится. – Она внимательно посмотрела на меня. – А еще одна причина, почему меня волнуют события, происходящие в госпитале, заключается в том, что, скорее всего, я сижу на готовой взорваться бомбе. Да, кстати, могу я взглянуть на ваше удостоверение сотрудника Центра контроля?
Подобная непоследовательность меня несколько ошарашила. Однако я выудил удостоверение и показал его. Доктор Перри принялась внимательно изучать его. Сначала пристально посмотрела на фотографию, потом – также пристально – на мое лицо. Наконец она успокоилась и, возвращая удостоверение, заметила:
– Много лет назад я работала сотрудником службы инфекционной разведки.
– Где?
– В Ларедо, штат Техас. А вы где состоите?
– В Атланте, в отделении специального патогенеза. Потому и приходится заниматься подобными вопросами.
