переполнен всем, что милейшей хозяйке пришло в голову туда сгрузить, – от лимонных долек до русской водки. – Садись к визору, хочешь – включай. Здесь бывают смешные программы.
Я подумал, что заглушающий звук может оказаться не лишним, и послушно уселся на большой подковообразный диван перед TV-установкой. На столике между диваном и визором лежал пульт. Я немедленно им воспользовался.
Овал голоэкрана развернулся почти в треть панорамного окна за ним. Антонина любила шоу и настроила визор под свои нужды.
Я коснулся кнопок, подбирая программу под наш вечер. Но мне не дали этого сделать. Антонина, поставив поднос на стол, отобрала у меня пульт и привычным жестом выставила какое-то музыкальное шоу.
– Марафон, – лаконично пояснила она. – Удобно, можно смотреть почти без звука.
Я не стал оспаривать ее решение. Хотя без звука меня не устраивало. Ничего, всегда можно включить потом.
У меня зудели кончики пальцев от капсул с препаратом. Мне не терпелось пустить его в ход. И Антонина довольно быстро дала мне это сделать. У нее просто не было шансов мне отказать.
В наших бокалах уже плескалась вторая порция коньяка. Для начала мы выпили по глотку «за Русский космический флот», как тут у Антонины тихо прошелестел зуммер внутренней связи номеров. Она очень удивилась. Она даже любезно объяснила мне, в чем дело, в вольном переводе с русского на английский, – хотя я точно знаю, что слово «бля» на русском – это совсем не то же самое, что «fak» на английском, – и оставила меня одного наедине со стаканами, спиртным и визором. Я был в полном восторге, до тех пор пока не узнал повода, по которому звонят.
К тому времени я уже благополучно стер над ее бокалом оболочку препарата, выпуская его на свободу, и он прозрачной каплей без запаха и всплеска растворился в коньяке.
Новость, которую я считал с восприятия Антонины, заставила меня срочно пересчитывать мои шансы.
К Антонине шел Михаил, и никаких отговорок он знать не желал. И я был согласен с Тони, что «эта сучка Ли Сонг навела его на нас». В понимании китаянки, наверное, этот поступок выглядел так: «Пусть же не достанется никому!» Очень умно, я бы и сам так сделал, если бы был на ее месте. Но, увы, сейчас я был на своем, и мне требовалось срочно решать, как выпутываться из положения.
Уходить я не хотел. Антонина тоже не хотела меня отпускать – вечеринка только начиналась…
Тони задумчиво застыла между мной и визором и мрачно отхлебнула коньяк как простую воду. Все-таки русские и их отношения с алкоголем – это нечто особенное.
– У нас есть пять минут. Через пять минут этот идиот будет здесь.
Я изобразил недоумение, хотя прекрасно знал, в чем дело.
– А что в этом такого? Мы же просто сидим и выпиваем? Может быть, он сам захочет к нам присоединиться?
Антонина бросила на меня подозрительный взгляд. Я поспешил ее успокоить.
– Не то чтобы мне этого так уж хотелось. Но если нет другого выхода…
Лицо женщины просветлело, и она очень заманчиво протянула:
– Ну почему же нет.
Оглядев меня оценивающим взглядом, она, видимо, пришла к какому-то решению.
– Жди здесь, я сейчас.
И быстро ушла в соседнюю комнату – судя по всему, спальню. А я получил короткую передышку и глоток свободы.
И тут в моей голове четко прозвучал голос Оскара:
–
И я, не рассуждая, просто выполнил то, что он сказал. Не понимая и не сопротивляясь, как марионетка. Как выяснилось, к моему удивлению, иногда я могу поступать и так.
Я едва успел поставить бутылку на стол, как вернулась Антонина. Она подозрительно на меня посмотрела, но я поболтал в воздухе своим бокалом – в котором, слава Богу, оставалось еще предостаточно, – изображая, что просто доливал спиртное.
– Я тоже нервничаю. Это для укрепления духа. – Я отпил глоток и поставил стакан на стол.
– Иди сюда, – и женщина посторонилась в дверях, – как я правильно угадал – спальни. Я быстро скользнул мимо нее.
Спальня была, по всей видимости, не менее роскошна, чем гостиная, но разглядеть этого мне не удалось.
Жестом всех времен и народов Антонина распахнула огромный зеркальный шкаф и скомандовала:
– Быстро внутрь, и сиди тихо, пока я не позову.
Видимо, на меня нашел какой-то ступор. За последние три минуты я умудрился дважды беспрекословно выполнить то, что мне говорят люди, которым я не сказать чтобы доверяю. Разумеется, Оскар обладал безусловным приоритетом, но все же, все же…
Я чувствовал себя странно…
В шкафу зажегся тусклый свет – сработала автоматика. Но оставлять это было нельзя, поэтому, когда я нашел максимально удобное место для сиденья – стопку банных полотенец, – я вынужден был его выключить. Хотя только Бог знает, как мне было сложно это сделать. Внутренность шкафа погрузилась во мрак.
Я совершенно автоматически сжался и обнял колени руками. Темнота здесь почему-то напомнила мне те катакомбы, в которых я заблудился в детстве и, на счастье или беду, не знаю до сих пор, обрел свой Дар.
Я усилием воли прогнал воспоминания и заставил себя заняться работой.
В темном шкафу мне больше не требовалась ментальная иллюзия, поэтому я с легкостью отпустил ее и занялся более насущными вещами. А именно: подключился к Антонине напрямую, чтобы знать, что происходит в гостиной в это время.
Ничего особенного я, конечно, не увидел.
Антонина убрала мой бокал со стола, но коньяк оставила и, более того, подлила себе побольше.
Я плохо представлял себе, как на нее может подействовать такая убойная доза препарата, и только надеялся, что Оскар сказал правду и дрянь не смертельна в любой дозировке.
Дверь за спиной Антонины тихо отошла в сторону. Надо же, Михаил имеет личный доступ в ее апартаменты. Хотя чему я удивляюсь, они же любовники.
Женщина сидела перед визором, подчеркнуто не поворачиваясь на его шаги. Я понял ее желание: во- первых, дать ему почувствовать, что он не прав, а во-вторых, на этой благодатной основе выставить его из номера как можно скорее.
Я пока не подключался к Михаилу, памятуя, чем это совсем недавно закончилось. Еще раз, без особой надобности, переживать такие экстраощущения мне не хотелось.
Поэтому я остановился на Тони, и только на ней.
Но события стали развиваться вовсе не так, как того хотела она, и совсем не так, как рассчитывал я.
Михаил, не обращая внимания на подчеркнуто недовольное поведение своей любовницы, быстро оглядел гостиную и, подойдя к Антонине сзади, склонился и обнял ее за плечи, целуя в шею за ухом.
Я почувствовал, как по ее телу прокатилась дрожь удовольствия. Мне тоже досталось…
Schaissssseeee… этот мужчина прекрасно знал свою женщину и действовал наверняка.
Но я не ожидал, что у Антонины окажется такая мощная чувственность. Осторожно я начал строить между нами барьер. Иначе я рисковал попасть в очень неприятную ситуацию. Чувствовать чужое сексуальное возбуждение и не иметь возможности получить свою разрядку – тела у нас все-таки разные, – этого врагу не пожелаешь.
Михаил же, уже чувствуя победу, продолжал укреплять свои позиции. По ходу он успел отхлебнуть коньяка прямо из бутылки, стоящей на столе. И я почувствовал, как мой желудок заворачивается в узел. Что я буду делать с двумя блокированными разумами одновременно, когда они вскроются, и как я буду это делать, я не представлял. Но похоже, что выхода у меня не оставалось.
