увидели…
–
Наконец-то ирландца прорвало, и он отпустил свои эмоции. Его пальцы, для убедительности, видимо, вцепившиеся в мое колено, сотрясались мелкой дрожью. И я его понимал. Я, конечно, совсем не так религиозен, как он, но, думаю, окажись я там, прошибло бы и меня. Хотя меня и здесь достало.
–
–
Джонас перевел дыхание, пытаясь успокоиться. Я, на всякий случай, руку убирать не спешил, при тактильном контакте ментальная связь становится значительно лучше.
–
–
Вот уж никогда бы не подумал, что наш уравновешенный прагматик О'Келли будет так поражен. Даже, кажется, больше, чем я.
–
Я слушал Джонаса и смотрел его память одновременно. Мне было важно сканировать именно так, чтобы исключить возможность вероятного выпадения каких-либо деталей. Ведь когда человек рассказывает, кроме того, что он вспоминает, он передает еще и свое восприятие, таким образом детализация только увеличивается. И можно сравнить, что же все-таки было на самом деле и насколько восприятие разошлось с памятью. Ведь глаза просто считывают картину мира, и только мозг дает ее расшифровку. Таким образом, у меня получалось увидеть все. И то, что вложили Джо в мозги, и то, что на самом деле случилось. Пока картинки не сильно расходились. Ключевые пункты вмешательства я отсекал без труда.
…Вот привели ту его знакомую, за которой он запрограммированно сунулся в неизвестность. Вот уложили, все как полагается.
Будь сейчас на месте этих вампиров обычные люди, я бы нисколько не усомнился в том, что это шоу. Но в том, что это именно вампиры, увы, ошибиться было невозможно. Они знали, что Джонас смотрит за ними, и как будто работали на камеру. А точнее, на его восприятие. Вот явственный отсвет глаз, вот сверкающая улыбка, вот неестественно вытягивающаяся рука и увеличивающиеся когти на ней.
Девушка, которую привели второй, была в легчайших алых одеждах и напоминала сейчас сборный образ танцовщицы из клипов по арабской музыке. Не знаю, была ли она красива, но впечатление производить умела, это точно. Длинные темные вьющиеся волосы, уложенные в высокую прическу, как будто подчеркивали красоту и белизну шеи, почти скрывая само лицо.
А дальше начался полный цирк.
К девушке в алом, стоящей абсолютно безучастно, сзади подошел один из мужчин в плаще и обнял, запрокидывая ее голову к себе на плечо и заставляя выгнуть изящную шею. И я совершенно точно увидел, как его вытянувшиеся клыки пропороли кожу над бьющейся жилкой сонной артерии. Чужие руки подхватили девушку за талию, опуская на пол, и мужчина опускался вместе с ней. Ни капли крови не было упущено. Я сейчас видел в реальной памяти ирландца все то, что много раз пытались воспроизвести разные режиссеры-постановщики всего мира. Это, без сомнения, было посвящение.
Я только еще не понимал, при чем здесь девушка на алтаре.
Начальный процесс был закончен, и побледневшие, обострившиеся черты лица выпиваемой женщины давали понять, что она уже едва жива. Мужчина, так старательно выполнивший свою роль, оторвался от ее шеи, облизнулся и, усмехнувшись, посмотрел прямо в глаза Джо. Потом же неуловимым взмахом руки распорол себе на другой запястье под белоснежным манжетом и поднес аккуратную рану к губам своей жертвы, сцеживая кровь и заставляя новоявленную вампиршу сделать хотя бы глоток. Девушка оказалась шустрой и после первого же, почти насильственного глотка вцепилась руками в предплечье своего «крестного» и впилась ртом в его распоротое запястье. Тот не отстранялся, а даже с неким удовольствием позволял ей это, ласково гладя по волосам. Так гладят понятливое животное. Наконец он, видимо, решил, что хватит, и поднялся, увлекая с собой девушку. Когда же он отобрал у нее свою руку, девушка едва не заскулила от разочарования. Она лихорадочно облизывала испачканные в крови губы и не сводила со своего «благодетеля» взгляда несчастного животного. Странно, но чуть раньше она производила впечатление более здравого человека. Сейчас же это было просто нечто жалкое и очень голодное. Даже сквозь пласты чужой временной памяти я это чувствовал.
Представляю, как ощущал себя ирландец, находясь непосредственно там. Ведь и у него чувства были обострены до предела. Только предел тогда для него был намного ближе, чем для меня сейчас.
Мужчина же взял девушку за волосы и не очень ласковым жестом, повернул ее в сторону постамента, на котором лежала – ну, теперь-то я уже все понял – жертва для первой трапезы. Так сказать, торт на – язык не поворачивается сказать, – день рождения по-вампирски, как это должно звучать?
Свежеовампиренная девушка все поняла правильно и, послушная подтолкнувшей ее руке, отпустившей волосы, шагнула вперед, чуть ли не падая на алтарь. Послышался легкий вскрик, а затем раздался хлюпающий звук неопрятно едящего вампира. Не научилась еще она есть правильно, тихо и аккуратно. Но не стоило сомневаться, что первая жертва будет выпита до капли.
И последнее, что я увидел с помощью Джонаса, это приближающуюся, как в кино, улыбку только что поработавшего кровососа. Далее пришла тьма.
–
–
–
–
Я старался понять, что же нам вернули вместе с нашим боевиком. Ведь могли сунуть ему в голову такое, чего и мне не было бы видно, и что сработает, когда и если понадобится. Я прикрыл глаза, сосредотачиваясь.
Нет, пусто. Вот вкладыш программы поведения, вот сонные начитки. И все. Остальное чисто, как дом перед приездом родителей. Странно.
Я оставил усиленную связь-контроль и снова открыл глаза.
Джонас все так же сидел на краю моей кровати с видом покаянным, но не побежденным. Надо было ему все рассказать, иначе измучается сам и замучит нас своим виноватым видом. А такое настроение для работы самое неподходящее. Ни тебе сосредоточиться, ни быть уверенным в своей защите.
Это ведь только кажется, что виноватый лучше работает. Чушь все это. Виноватый виноватится и купается в этом своем чувстве, забывая, что есть еще и то, за что он должен отвечать. Я пожалел себя, потому что сдурил и не взял «Martini» из гостиной и еще потому, что чувствовал, как рассвет уже вовсю шурует на улице, и я понимал, что выспаться мне сегодня, может, уже и не удастся. Хотя я и буду стараться.
–
Джо кивнул и приготовился слушать.
–